Симорон из первых рук, или Как достичь того, чего достичь невозможно
Шрифт:
БАРЫШНЯ. Но если я не зафиксировала первого светлячка… появятся ли другие?
Появятся. Хотя по мере удаления от СЕБЯ замечать их все труднее: яркость уменьшается…
Это похоже на то, что хорошо известно водителям, курсирующим ночью между городами по петляющим и нешироким дорогам. С освещением там негусто, лишь по сторонам иногда стоят столбики с отражателями. Если фары ровно поливают дорогу светом — отражатели не видны, не захватываются. Но стоит машине свернуть к обочине, как они мгновенно вспыхнут, покажут, где края трассы. Не заметил водитель отраженного света, соскочил в канаву — крути-верти теперь руль во все стороны, чтобы зеркала эти появились… Далеко не уедешь.
ЧИТАТЕЛЬ.
Если будет охота — ради бога. Только есть опасность, что мы станем специально всматриваться в эти крестики. Превратим их для себя в некие защитные «талисманы», забыв, что срок жизни нашего светлячка — мгновение, в течение которого мы его воспринимаем. Водитель ведь не останавливается, чтобы изучить свет в отражателях: проехал себе мимо и, может быть, больше с ними не пересечется. Наши же картинки будут маячить перед носом постоянно, заслоняя собой все прочее…
Такие вещи в человеческой практике известны: жизненное пространство преобразуется в своеобразный симпо-тентский «заповедник». Ведь «прирученные», повторяемые открытия — это та самая толща обоев, которыми обклеивалось жилье в предыдущей главе. Общепит, скорее всего, тоже когда-то начинался с открытий — посмотри, во что это все переродилось… Нет, симпатяга хорош до тех пор, пока не укореняется внутри или вне нас, не канонизируется в багетной раме. Не забывай: загогулина — лишь фрагмент нашего доземного маршрута, кадрик из непрекращающегося фильма. Если мы уставимся в него, не заметим, что кино ушло вперед…
БАБУЛЯ. Значит, запоминать, как выглядит симпатяга, не имеет резона?
Можно ли удержать скользкого вьюна? Вот он мелькнул, блеснул, как солнечный зайчик, и — унесся, растворился в огнях… Собственно, мы наблюдаем не светляков, а свечение своего Я, передаваемое через их посредничество вперед. Скользит луч прожектора — не останавливаясь, движемся за ним по жизни…
Движение это очень скоро превращается в автоматический процесс: внутренне слышим, знаем, что все «окей», не тратя усилий и времени на просматривание дороги. Нам больше не приходится заботиться о будущем, намечать конкретные цели-задачи: полетная стихия всегда доставит именно в тот пункт, который будет очередной вехой на пути нашей творческой самореализации.
Впрочем, потакая своей житейской предусмотрительности, можем сами командировать симпатягу в свою дальнюю послезавтрашнюю координату — за пределы любых ожидаемых приключений. Поступаем, как путешественник, который забрасывает лассо на прочный сук-крюк, чтобы перебраться на другой берег. После этого мы физически не сможем наткнуться на преграду: наш канат — то есть луч — протянется над ней, не задев. Если только мы сами не выключим свой прожектор и не станем изучать образовавшуюся симпотентную тень. Молиться на нее. Или воевать, что, в принципе, то же самое.
Словно полководец, расположившийся на холме, откуда обозревается вся панорама событий, мы видим победную перспективу своего движения во времени и пространстве- движения, не знающего пробок…
Хочешь, дружище, почувствовать себя сейчас таким полководцем? Расположись здесь, у двери… Внимание! Начинается великий исторический поход. Что там, в глубине коридора — тумбочка? Какая, извините,
Или, если хочется, сложи из бумажки с нарисованной загогулиной голубя, отправь его в полет через форточку…
Или — запечатай в чистый конверт и опусти в ближайший почтовый ящик, «на деревню дедушке»…
Ты будешь помнить, что маяк твой — там, везде и нигде, что ты неизменно идешь к нему, он будет возгораться на разных поворотах твоей судьбы, не давая сойти с пути, он всегда, всегда впереди…
По завершении самообгона без задержки рисуем загогулину — свободно вьющуюся ленточку. Предполагается, что автором ее является наше высвобожденное, расширенное Я. Это позволяет использовать данный чертеж как симоронский патент (симпатягу) — маршрутную карту нашего успешного перемещения по лабиринту житейских обстоятельств. Помня о ней, высвечиваем в этом лабиринте брод и беспрепятственно движемся во времени или пространстве, реализуя свои рождающиеся побуждения. Если мы отвлекаемся, в поле нашего внимания загораются светлячки, элементы симпатизационного рисунка, представленные во встречных объектах. Одного светлячка достаточно, чтобы вернуться на трассу. Появление или искусственное создание энного количества симоронских проводников свидетельствует о нашей игровой «лихорадке» — хроническом падении, погружении в лабиринт.
Важное следствие симпатизации: упраздняется один из главных для человека движущих факторов — постановка утилитарной цели, намерение, планирование. Освобождая себя от необходимости бороться за жизнь, выживание, мы открываемся для творчества, проистекающего из нашего Я, привносим на Землю свое дочеловеческое знание-умение, овеществляя его в местном материале.
Вспомним, как Прометей, рассмотрев с высоты бедняг, которые кутаются в душегрейки и не знают вкуса шашлыка, презентовал им огонь. Просто так, не за спасибо, без гонорара…
И — последуем примеру титана. Если уж судьба занесла нас сюда, не будем размениваться на медяки — будем делать крупные и исключительно выигрышные ставки.
Партитура для Ван Гога
У нас тайм-аут. Двери на засов, с той стороны табличка: «Жильцы съехали, желающим просьба не беспокоить». Окна закрыты глухими ставнями. Штепсели из розеток. В уши — тампоны из синтепона. Кошке Зае — намордник из силикона…
Спим. И снится нам не рокот космодрома, а мирное заседание в диетическом кафе «Кашка-манашка». Мы, Петра и Петр, поднимаем бокалы за успешное продвижение по симоронской трассе тех, кто… Зачитываем список-свиток, в бокалах пенится напиток…
Бабах! Бубух!..
Вскочили. Смотрим друг на друга, как жертвы кариеса на бормашину. Кто? что? зачем? откуда?…
Бубубух!..
Три часа ночи. Очередные пришельцы. Гости, которым надо. Силикон медузами по полу, синтепон клочьями под потолком…