Симптомы Бессмертия
Шрифт:
Не сбавляя ходу, бросился в общий зал. Тела у стойки еще падали, а тут никто не успел понять, что происходит.
Высоченный хлыщ в явном подпитии преградил дорогу, намереваясь, видимо, поведать нечто важное. Я не стал вдаваться в подробности — стукнул наотмашь. Удар обрезиненной свинцовой дубинкой — не та вещь, с которой можно поспорить. Балбес рухнул навзничь, выплевывая изо рта красное крошево.
Быстрый взгляд, мгновенная оценка обстановки.
Зала средних размеров, занято только два стола. В дальнем конце гоготала компания молодежи — вероятно, студенческая пирушка.
В лицо я узнал лишь одного — самого Эрнесто Макафи. Еще четверо — однотипные головорезы. Возможно, те самые, что не столь давно участвовали в обстреле. Впрочем, это не важно. Главное, что босс тут.
Только теперь до отдыхающих стало доходить, что происходит нечто странное. Головы повернулись в сторону входа. Кто-то начал привставать, другие замерли, отрыв рты. Один из громил потянулся за пулевиком.
Выстрел рявкнул едва ли не над самым ухом. Бандит свалился, завыв благим матом. Заряд пришелся в район бедра — крайне болезненно, но вряд ли смертельно. Джонсон передернул затвор, досылая следующий патрон.
— Стоять! — рявкнул Макафи, выпрыгивая из-за стола, — Кто такие?! Вы хоть понимаете, с кем связались?!
Выглядел он, кстати, довольно уверенно, несмотря на некоторую бледность. Впрочем, рассматривать мафиози времени не было — я просто саданул дубиной под дых.
Эрнесто упал, разом потеряв и боевой задор, и способность к разговорам. Я принялся охаживать его дубиной, норовя попасть по конечностям.
Руки, ноги — удары по ним болезненны, травматичны, надолго выводят из строя. Зато вероятность смертельного исхода относительно мала. Синяки заживут, переломы срастутся. А вот повреждения внутренних органов, наоборот, могут быть фатальными.
Где-то за спиной громыхнул еще один выстрел. Рядом промелькнула Вера, щедро раздающая мощные оплеухи. Что там происходит — я в подробности не вдавался. Пускай каждый занимается своим делом.
Пять ударов, десять. Макафи давно прекратил попытки сопротивления — похоже, лишился сознания. Что ж, пожалуй, с него хватит!
Отпрыгнул в сторону, быстро оглядывая зал, превратившийся в поле боя.
Стулья разбросаны, стол перевернут. Бандиты распластаны на полу, демонстрируя разнообразные следы побитости. Раненый продолжает подвывать, судорожно хватаясь за окровавленную штанину. Вера рыщет промеж поверженных, словно хищник, выискивающий неосторожную добычу. Джонсон держит залу под прицелом пулевика.
Компания студентов зажалась за собственным столом. Паника, страх, непонимание происходящего. Вмешиваться не собираются — и то хлеб.
Напоследок наподдал Макафи носком ботинка — тот даже не дернулся. И это будто послужило сигналом к отступлению. Джонсон попятился, старательно водя дулом пулевика вдоль череды поверженных тел. Вера сопровождала стрелка, готовая в любой момент применить силу.
С разбегу перевалился через барную стойку — не столь грациозно, как Вера, но все же. Дубина прошлась по стеллажам, заполненным алкоголем, звон стекла смешался со стонами избитых. На пол посыпались осколки, в нос ударил запах разлитой выпивки. Я
Это чтобы оставшиеся не слишком задумывались о преследовании. У них и так будет много забот с пожаром. Огонь взбежал по стене, распространяясь вдоль барной стойки с устрашающей скоростью.
Втроем вырвались наружу. Все также, не говоря ни слова, рванули прочь. Перебежали улицу, не обращая внимания на гудки автомобилей. Тьма знакомого переулка встретила, как родная, распахнув успокаивающие объятия.
Сколько все заняло? Минуту? Две? Трудно сказать. Знаю только, что выдохся знатно. Только теперь понял, что дышу, как паровоз. Да и пот льется рекой, будто поучаствовал в многочасовом сражении, а не в мгновенной расправе.
— Одежду долой! — прокряхтел сквозь судорожные выдохи.
Разоблачались на ходу, складируя темную амуницию в загодя заготовленный мешок. Добравшись до автомобиля, мы уже ничуть не походили на черных мстителей. Хотя и выглядели, наверное, жутковато.
Мешок с одеждой отправился в багажник — в очередь на утилизацию. Оружие покидали в сумку. По хорошему и от него бы избавиться, да слишком жалко — все же вещи не одноразовые.
Джонсон уселся за руль. Признаков волнения на его лице не было совершенно — будто на прогулке побывал, а не по людям стрелял.
Вера смотрелась усталой, но довольной. Странно, но именно сейчас в ней прорезалось нечто женственное, можно даже сказать — сексуальное. Возбуждение, адреналин в крови, всплеск гормонов. Портер в миг преобразилась, став удивительно желанной.
На меня же обрушился отходняк. Обычная физиологическая реакция на сильнейший эмоциональный стресс. Не скажу, что переживал. Но потряхивало всю дорогу знатно.
Сначала до дома подбросили Веру. Она буркнула нечто вроде «спокойной ночи» и двинулась прочь, покачивая мускулистой задницей.
— И хочется, и колется, — задумчиво пробурчал Джонсон, глядя вслед воительнице.
Я покосился на напарника — тот словно мои мысли озвучил.
Потом Джон поехал в сторону офиса. Выгрузил меня и укатил, захватив мешок с ненужным барахлом.
В офисе кипела работа, стекольщики трудились во всю, восстанавливая побитые окна. Основной мусор уже выгребли, да и установку новых стекол почти закончили.
Посреди бедлама крутилась недовольная Эльза, встретившая меня такой кислой физиономией, будто я ей всю жизнь испортил. Вечно преувеличивает. Максимум испорчен один конкретный вечер.
Обсуждать этот прискорбный факт у меня не осталось ни сил, ни желания. Да и настроение скатилось ниже плинтуса. Время от времени еще колотила дрожь, хоть внешне и незаметная.
Не обращая внимания на суету, налил бокал джина. Опрокинул внутрь, не заметив вкуса. Даже осмотрел бутыль — не вода ли? Пришлось повторить, прежде чем организм соизволил воспринять алкоголь.
Спустя полчаса работы закруглились. Довольные мастера — цену за внеурочное время завернули зверскую — направились восвояси. Эльза исчезла практически сразу вслед за ними. Даже рукой на прощанье не махнула.