Симулакрон
Шрифт:
Мое правительство убеждено в этом, миссис Тибо. Помните, как Гесс представлял Гитлера на одном из грандиозных партийных митингов? «Гитлер ист Дойчланд» — «Гитлер есть Германия». Он был совершенно прав. Отсюда вытекал вопрос — что будет после Гитлера? Потоп. И Гитлер прекрасно это понимал. По сути, не исключена даже возможность того, что Гитлер преднамеренно вел свою страну к поражению. Но это весьма замысловатая гипотеза, основанная на психоанализе его характера. Я лично нахожу ее слишком уж фантастично, чтобы в нее поверить.
— Если доставить сюда Германа Геринга из его эпохи, — задумчиво произнесла Никель, — сюда, к нам, вы захотите сесть
— Да, — ответил Старк. — Я даже настаиваю на этом.
— Вы?… — она высокомерно взглянула на него. — Настаиваете?
Старк кивнул.
— Впрочем, это не удивительно, — заявила Никель. — Наверное, вы считаете духовным воплощением всемирного еврейства или какой-либо подобной мистической организации.
— Я являюсь официальным представителем государства Израиль, возразил Старк, — по сути, его наивысшим должностным лицом.
— Это правда, — спросила Никель, — что ваша страна намерена в самом ближайшем будущем осуществить рекогносцировочный полет на Марс?
— Вовсе не рекогносцировочный полет, — возразил Старк. — Транспортную операцию, целью которой является организация там первого нашего кибуца, разумеется, в его современном виде. Марс, так сказать, весь подобен огромной пустыне Нехеб. Когда-нибудь мы на нем будем выращивать апельсины.
— Удачливый народец, — бросила сквозь зубы Никель.
— Пардон? — Старк приложил ладонь к уху — он не расслышал ее слов.
— Вам везет. У вас есть сила воображения. А чем мы располагаем у себя в США?… — овна призадумалась. — Это нормы. Стандарты. Нам свойственен очень приземленный образ мышления. Черт бы вас побрал, Старк — вы совсем меня расстроили, даже не знаю, почему.
— Вам следовало бы посетить Израиль, — предложил Старк. — Вам там будет очень интересно. Например…
— Например, я могла бы там перейти в иудейскую веру, — усмехнулась Никель. — И принять имя Ребенка. Послушайте-ка, Старк, что-то я совсем заговорилась с вами. Мне очень не нравится вся эта затея, изложенная в докладе Вольфа, — как я полагаю, такое широкомасштабное вмешательство в прошлое слишком рискованно, даже если это и может привести к спасению шести миллионов жизней ни в чем неповинных людей. Вспомните-ка, что случилось, когда мы делали попытки послать специального убийцу в прошлое, чтобы он уничтожил Адольфа Гитлера в самом начале его политической карьеры: кто-то или что-то мешало нам всякий раз, когда мы пытались это сделать, а попыток таких мы предприняли целых семь! Я знаю — в этом я даже уверена — что нам препятствовали агенты из будущего, из той эпохи, что последует за нашей. Если кто-то один способен порезвиться, используя систему фон Лессинджера, то на это способны и двое. Бомба в пивном зале, бомба в агитсамолете…
— Не такая попытка, — сказал Старк, — будет с восторгом встречена неонацистскими элементами. Они будут рады оказывать вам всяческое содействие.
— И этим вы хотите поднять мое настроение? — с горечью в голосе произнесла Никель. — Вы должны были бы лучше других понять, насколько это дурное предзнаменование.
Какое— то время Старк ничего не говорил. Он только курил свою филиппинскую сигару ручной работы и угрюмо посматривал на собеседницу.
— Мне, пожалуй, сейчас самое время откланяться, миссис Тибо, наконец сказал он. — Возможно, вы правы. Мне бы хотелось поразмыслить над этим, а также посовещаться с другими членами моего кабинета. Мы еще с вами встретимся сегодня вечером на концерте в Белом Доме.
— Сегодня у нас будет программа специально для израильского премьера, — сообщила Никель. — Мендельсон, Малер, Блох, Копленд. Ну как?
Она улыбнулась, и Старк улыбнулся ей в ответ.
— У вас есть лишний экземпляр доклада генерала Вольфа, который я мог бы взять с собой?
— Нет. — Она отрицательно покачала головой. — Это «Гехаймнис» совершенно секретно.
Старк поднял бровь. Улыбка сошла с его лица.
— Даже Кальбфлейшу не видать его, — подчеркнула Никель.
А ведь в ее намерения не входило выпячивать свое положение, и Эмиль Старк, без сомнения, догадывался об этом. Профессиональная проницательность была одним из его неотъемлемых качеств.
Николь прошла к своему письменному столу и расположилась за ним.
Ожидая, пока он уйдет, она стала просматривать папку с различными краткими сообщениями, которые подготовила для нее секретарша Леонора. Среди ничего особенно интересного не было, внимание Никель привлекло только одна информация.
В ней говорилось, что разведчице талантов для Белого Дома Джанет Раймер так и не удалось уговорить великого, но патологически неуравновешенного пианиста-телекинетика Ричарда Конгросяна принять участие в сегодняшнем концерте, так как он внезапно покинул свою летнюю резиденцию в Дженнере и добровольно отправился в один из санаториев для прохождения курса электрошоковой терапии. И об этом никто не должен был знать.
Конгросян был известен не только своей мастерской интерпретацией Брамса и Шопена, но и своеобразным, быстрым и очень сильным умом. Пропади все пропадом, с горечью отметила про себя Никель. Что ж, это полностью перечеркивает все, что намечалось на сегодняшний вечер; я вполне могу заваливаться в постель сразу же после обеда.
С любопытством взирая на нее, Эмиль Старк продолжал попыхивать сигарой.
— Вам имя «Ричард Конгросян» что-нибудь говорит? — требовательным тоном, глядя на него в упор, спросила Никель.
— Безусловно. Это некий романтичный композитор…
— Он снова болен. Душевно. Уже, наверное, в сотый раз. Или вам ничего об этом неизвестно? Неужели до ваших ушей не дошли слухи об этом? Она в ярости отшвырнула от себя подшивку сообщений, и та соскользнула на пол.
Временами мне очень хочется, чтобы он в конце концов покончил с жизнью самоубийства или умер от проведения толстой кишки или еще от чего-нибудь, чем он в действительности заболел, хоть на этой неделе.
— Конгросян — великий артист, — кивнул Старк. — Я понимаю вашу озабоченность. Да еще в такое смутное время, когда по улицам маршируют сыны Иова и, похоже, готова воспрянуть и выплеснуться наружу вся пошлость и бездарность.
— Этим тварям, — спокойно произнесла Никель, недолго осталось буянить. Поэтому лучше беспокоиться о чем-нибудь ином.
— Вы уверены в том, что владеете положением? И держите его под своим жестким контролем? Старк позволил себе изобразить на лице сдержанную, совсем небольшую гримасу.
— Бертольд Гольц — самый настоящий исп. Ходячий анекдот. Клоун.
— Как, вполне возможно, и Геринг?
Никель ничего не ответила — только вспыхнули ее глаза. Старк успел увидеть эту неожиданную и кратковременную искру сомнения. Он снова скорчил гримасу, на этот раз совершенно непроизвольно, не сумев скрыть глубокого беспокойства, охватившего его. Никель вздрогнула при виде этой гримасы.