Симулакры
Шрифт:
Не все «специалы» были такими уж необычными, но изрядное число их считали необходимым — и не без серьезных оснований — эмигрировать. Кроме того, готовы были эмигрировать и многие ничем не примечательные люди, которые просто устали от жизни на перенаселенной, чрезмерно бюрократизированной планете Земля наших дней, независимо от того, жили они в СШЕА, во Французской Империи, в Народной Азии или в Свободной — то есть черной — Африке.
Винс пошел на кухню и принялся поджаривать бекон и яйца. А пока бекон жарился, он покормил единственное домашнее животное, которое ему разрешалось держать в квартире, — Георга III, маленькую зеленую черепашку. Георг III съел сушеных мух (25 процентов белков — продукт более питательный,
2
О вкусах не спорят (лат.).
Совсем недавно, всего пять лет назад, в доме «Авраам Линкольн» разрешалось держать комнатную птичку, но теперь это было совершенно исключено. И в самом деле, такая птичка создает слишком много шума. В соответствии с параграфом номер двести пять домового устава вам запрещается свистеть, петь, чирикать или щебетать. Черепаха нема — как и жираф, — но жирафы были verboten [3] наряду с собаками и кошками, большими друзьями человека, давними его спутниками, которые поисчезали еще в годы правления Дер Альте Фредериха Хемпеля, которого Винс почти не помнил. Так что дело здесь было вовсе не в немоте, и ему оставалось, как и часто бывало, только строить догадки об истинных причинах, которыми руководствовалась при запретах бюрократия. Винс искренне не мог понять ее мотивы и в некотором смысле был даже доволен этим. Это доказывало, что духовно он не причастен ко всему этому.
3
Запрещены (нем.).
Увядающее, вытянутое, почти старческое лицо на экране телевизора исчезло, и паузу в программе заполнила музыка. Это был Перси Грейнджер, мелодия под названием «Гендель на берегу», столь же банальная. В общем, очень подходящий постскриптум к происходившему ранее… Винс вдруг щелкнул каблуками, вытянулся, пародируя немецкую воинскую выправку — подбородок высоко вздернут, руки по швам — под маршевую мелодию, которая гремела из телевизора. Такие мелодии власти называли «Ges» [4] и считали уместным заполнять ими телепаузы. «Heil!» — сказал себе Винс и вскинул руку в старинном нацистском приветствии.
4
От Gesang — песня (нем.).
Музыка продолжала греметь.
Винс переключился на другой канал.
На экране появился мужчина, с затравленным видом стоящий в самой гуще толпы, которая, похоже, приветствовала его. Мужчину сопровождали явно переодетые полицейские, подвели к припаркованной тут же машине, усадили внутрь. Действо это сопровождалось голосом диктора:
— …И так же, как в сотнях других городов СШЕА, здесь, в Бонне, взят под стражу доктор Джек Даулинг. Ведущий психиатр венской школы арестован после того, как выступил с протестом против только что одобренного законопроекта, так называемого акта Макферсона…
На экране телевизора полицейский автомобиль быстро покатил прочь.
«Ну и дела! — угрюмо подумал Винс. — Примета нашего времени — более репрессивное законодательство, продавливаемое напуганной бюрократией. Ну и от кого мне теперь ждать помощи, если разрыв с Джули свернет меня с катушек? А такое вполне может произойти… И я никогда раньше не
Место действия на экране телевизора изменилось, однако сюжет был похож на предыдущий: снова толпа, снова полиция (хоть и в другой форме), снова психоаналитик, которого куда-то уводят, арестовывая еще одну протестующую душу.
— Обратите внимание, — говорил телекомментатор, — как верны своим психоаналитикам пациенты. А впрочем, почему бы и нет? Если человек много лет полагается на действенность психоанализа…
«Что же теперь будет? — спрашивал себя Винс. — Джули, если ты сейчас с каким-нибудь другим мужчиной, то это беда. Я или умру, узнав такое, или оставлю тебя этому типу, кем бы он ни оказался. Даже если… особенно если это кто-либо из моих друзей».
Телевизор продолжал бормотать, но Винс его не слышал.
«Нет, — решил он. — Я верну тебя, Джули. Мои взаимоотношения с тобой уникальны, это совсем не то, что было у меня с Мэри, Джин или Лорой. Я люблю тебя, Джули, — вот в чем загвоздка. Боже мой, до чего же я влюблен! В такое время, в таком возрасте! Невероятно! Если бы я сказал тебе об этом, если бы ты узнала, ты бы расхохоталась мне в лицо».
Он по-прежнему смотрел на экран, но видел только Джули.
«Мне бы стоило обратиться к психоаналитику, — понял он. — Я в опасном состоянии, я психологически зависим от такого холодного и эгоистичного создания, как Джули. Черт побери, это просто безумие!.. Интересно, сумел бы Джек Даулинг, ведущий психоаналитик венской школы в Бонне, вылечить меня? Освободить от этого безумия? Или этот другой, которого показывали…»
Он вновь услышал голос диктора: тот продолжал комментировать ситуацию, хотя полицейская машина уже уехала. Арестованного доктора звали Эгон Сьюпеб.
«С виду умный и симпатичный, — подумал Винс, — и явно наделен умением сопереживать… Послушайте, Эгон Сьюпеб, меня постигла большая беда: сегодня утром, когда я проснулся, рухнул весь мой мир. Мне нужна женщина, которую я, по всей вероятности, больше уже никогда не увижу. И лекарства «АГ Хеми» мне не помогут… если, конечно, не прибегнуть к передозировке. Но это совсем не того рода помощь, которая мне требуется».
Передача по телевизору, наконец, закончилась.
«А может, сговориться с Чиком и вдвоем присоединиться к „Сыновьям Иова“? — подумал вдруг Винс. — Мы с Чиком дадим клятву верности Бертольду Гольцу. Некоторые давно уже так поступили, те, кто недоволен своей судьбой, у кого не сложилась жизнь — личная, как в моем случае, или деловая, — кому не удалось взойти по ступенькам социальной лестницы, от статуса бефта к статусу гехта. — Он представил себе эту картину. — Чик и я — «Сыновья Иова»… марширующие по улицам в этой дурацкой форме… ставшие всеобщим посмешищем… Зато с верой!.. Вот только во что? В конечную победу?.. В Гольца, который напоминает героя фильма „Rattenfanger“»? [5]
5
Крысолов (нем.).
Он даже съежился от этой мысли — так она была ужасна.
И тем не менее она крепко засела в его голове.
Квартира Чика Страйкрока, старшего брата Винса, находилась на самом верхнем этаже «Авраама Линкольна». Проснувшись, Чик, худой и лысоватый мужчина, поглядел на часы, пытаясь понять, можно ли ему хоть чуть-чуть поваляться. Однако ничего утешительного для себя не обнаружил — часы показывали уже восемь пятнадцать. Самое время отрывать задницу от постели… К счастью, за стенами здания громко торговал своим товаром робот-информатор. Он-то и разбудил Чика.