Символ веры третьего тысячелетия
Шрифт:
Едва там, внизу, появлялись признаки недовольства, Джошуа становился на сторону обделенных, к которым относился, как к собственным детям. Но никакие раздоры не мешали членам семьи получать в конечном итоге удовольствие от работы и от общения друг с другом. И постепенно он, смущенный, но благодарный, смирился с маминым стремлением возвести его на трон главы семейства и общего дела.
Обедали в столовой. Мама сидела в конце овального стола, чтобы быть поближе к кухне, Джошуа – во главе, напротив нее, остальные – по бокам. По заведенному Мамой правилу нельзя было говорить ни о чем
Ели молча, но с аппетитом: Мама была настоящим кулинаром, и ее искусство могло кого угодно убедить в том, что маленькие радости жизни неистребимы и в нелучшие времена. Впрочем, убеждать в этом приходилось в основном Джошуа, которого мало интересовали даже такие невинные удовольствия плоти.
Кофе и коньяк подавали обычно в гостиную, соединенную со столовой широкой, изящной аркой. Именно здесь становилось ясно, почему первый этаж 1047-го дома производит на гостей неотразимое впечатление.
Стены были обиты белым атласом. Атласные завесы скрывали и проемы окон. Пол выложен белой мозаикой, а стол и стулья стояли на ковриках искусственного меха. Диваны и кресла – бледно-розовое с зеленым – гармонировали со столиками, покрытыми розовым лаком.
И всюду – зелень. Кадушки, горшки и корзины с пышными растениями, одетыми зеленой, розовой, красной, пурпурной листвой. Они то спадали каскадами с белых кубов и кашпо, то вздымались вверх – острые, как шпаги, и на каждом стебле, листке, лепестке – блик солнца. Папоротники и пальмы, орхидеи и кактусы – чего только здесь не было! Большинство из них цвело весной, но цветение продолжалось до середины зимы, и почти весь год дом наполняли садовые ароматы. А зимой иллюзию поддерживала разноцветная листва нецветущих растений.
Сад доктора Кристиана тоже входил в семейный симбиоз. Растения поглощали углекислый газ, люди – кислород, одни поддерживали других. На первом этаже было теплее, чем наверху, где располагались спальни: растения согревали воздух своим дыханием. Впрочем, эта забота о людях была обманчива: люди, в свою очередь, тратили почти всю свою норму электроэнергии и неприкосновенный запас газа на обогрев сада. В гостиной семья проводила все свободное время. По воскресеньям Кристианы ухаживали за растениями: поливали и удобряли, протирали влажной губкой живые листья и удаляли увядшие побеги, лечили захворавших и воевали с вредителями, и делали это с энтузиазмом. Они с удовольствием заменили бы синтетические коврики настоящими мехами, но воскресные наводнения безнадежно погубили бы шкуры… А еще по воскресеньям наиболее стойкие растения, проведшие всю неделю в клинике, возвращались на свое место в гостиной, а на смену им заступали Другие.
Этот день грозил стать самым неприятным для доктора Кристиана: предстояло заполнить кучу канцелярских бланков и отослать в Холломан, Хатфорд и Вашингтон, бросить в топку бюрократического локомотива. И оплатить все счета. И внести записи в бухгалтерские талмуды. Обычно в этот день – День Искупления – он не ходил в клинику. Но конфликт в племени Пат-Пат волновал его.
Мама подала ему кофе, Джеймс – бокал с бренди. Еда, даже приготовленная самой Мамой, всегда была для доктора чем-то необязательным.
Их прадед и прабабка с отцовской стороны торговали французским вином и бренди, да и сами любили выпить. В те времена в доме был заложен солидный винный погреб. Конечно, со временем вина портились, особенно с тех пор, как стало невозможным хранить бутылки при нужной температуре. В слишком холодном погребе вина скисали, как если бы их держали в кухонной жаре. Но, хотя ледники оккупировали Канаду и Россию и подступили к самым виноградникам, Франция еще долго ухитрялась производить коньяк, так что Кристианы умудрялись пополнять свои запасы. Вот только расходовать их приходилось экономно.
– Наша Патти была сегодня великолепна, – начал доктор.
– Я так и знала! – воскликнула Мириам.
– Я отпустил ее из клиники.
– Боже! Она говорила тебе, что они с мужем собираются сменить место жительства? Вероятно, «Техас Эй энд Эм» долго уламывала Боба Фейна, но он слишком крепко связан с Чаббом. Янки не доверяют любому месту, не похожему на их Новую Англию. Да тут еще страхи Патти – ведь она первой из Пат-Пат покинет Холломан, – подал реплику Эндрю.
– Довольно редкое явление за пределами кровных связей – женщины, ставящие свою дружбу выше супружества, – вступил Джеймс. – Слава Богу, что одна из них сумела со стороны взглянуть на свою группу. А постоянная перемена места жительства – лучший способ освободиться от предвзятости. Удивляюсь, что ни один из их мужей не догадался до этого раньше.
– Переезд – очень ответственный шаг, за колебания никого порицать нельзя. Они местные уроженцы, здесь их корни, работа, здесь – все, – задумчиво сказала Мэри.
Доктор Кристиан не дал увести себя в сторону от темы:
– Нет, о переезде она мне не говорила. Пусть ей повезет… А у нее были колебания? Боялась разрушить союз Пат-Пат?
– Да, боялась. И открыто признавалась мне в том. Но сейчас преодолела себя. К счастью, выигрыш Маргарет Келли помог увидеть, кто есть кто, и Патти поняла, что этот союз должен был распасться после колледжа… если не после школы.
– Они просто пытались продлить молодость, – сказала Мэри.
– Не так уж весело быть взрослым в наше время.
– Я поступлю, как Патти Фейн, – заявила Марта.
Доктор Кристиан с детства умел концентрировать всю свою волю, чтобы заставить собеседника посмотреть себе в глаза.
– Ай-яй-яй, Мышка! Ты, кажется, терпеть не можешь наших пациентов?
Она смутилась и покраснела:
– А то как же! Разумеется!
– Зачем ты дразнишь ее, Джош? – вступилась Мэри, всегда готовая придти на помощь Марте.
– Вы заметили? Никто из Пат-Пат не говорил подругам о своих ежегодных запросах в Бюро, – задумчиво проговорил Джеймс. – Вот наглядный пример того, как женщины относятся к Бюро.
Ну, Джеймс, Бюро само виновато в том, что выигрыш в лотерее не всегда достается тем, кто особенно остро нуждается во втором ребенке…
Доктор Кристиан хотел бы еще поговорить на эту тему, но тут вмешалась Мама.
– Это Бюро – проклятье для общества! – расплакалась она. – Что знают эти бессердечные негодяи в Вашингтоне о том, в чем нуждается женщина?