Символическое наследие СССР и зачем оно нам
Шрифт:
Можно сказать, что этап изучения и размышлений между 2005 и 2015 гг. подвел нас, похоже, к наиболее туманной и деликатной теме: взаимодействие разума и психики в политической сфере. У всех нас накопился большой и драматический опыт проявления закона борьбы и единства этих противоположностей. Достоевскому это и не снилось.
Эта проблема с каждым годом становится все более жгучей. Но подступиться к этой теме трудно, но надо. На мой взгляд, к рассмотрению предлагаемого предмета уместно привлечь концепцию инновации в общественных процессах, которую начал разрабатывать М. Вебер. Он был великим рыцарем и тружеником рационализма, но пришел к выводу, что реальная практика людей формируется под воздействием
Его идея, по-видимому, в бурный период после 1918 г. осталась незавершенной, хотя его заметки и черновики обладают большим потенциалом, а в данный момент его идея становится очень актуальной. Ее освоение и доработка были бы очень ценными для российского обществоведения – и для власти, и для становления оппозиции, нашего частного предмета.
Но вначале придется кратко привести представления о разных типах обществ и государств. Различия этих типов, в принципе, известны, однако советское и постсоветское обществоведение эти различия игнорируют или касаются поверхностно (часто и неверно), а здесь сравнение этих типов необходимо. Сделаем выжимку из сравнения – кратко и в свете нашей темы, а без этого фона и выводы были бы непонятны.
2
В последние два века в обществоведении выделялись две идеальные («чистые») модели обществ и государств: одни традиционные, другие современные. Раньше на Западе говорили: «варварские» и «цивилизованные» общества и государства. Теперь мода на толерантность, и термины стали мягче. Современным назвали государство модерна – конструкцию, которая сложилась в ходе череды революций, породившей Запад как особую цивилизацию.
«Незападные» общества и государства стали называть традиционными. Деление это условно, т. к. некоторые незападные государства уже в XIX в. смогли перенести и освоить западные культурные достижения, важные технологии и институты – модернизировались. Но эти инновации «прививались» на ствол своей незападной культуры, и по ряду фундаментальных признаков эти государства относили к классу традиционных. Примеры: Япония, Россия (затем СССР), Индия. С другой стороны, и в западных странах уцелели или расширяются ниши традиционных культур, а в некоторые периоды происходит и архаизация (например, рабовладение в XIX веке или такие институты, как суд Линча в США).
Модернизация – процесс необходимый, но болезненный, он наносит обществу культурную травму, более или менее сильную. Большую травму в России нанесли реформы Петра Великого, форсированная индустриализация и коллективизация в СССР, но в обоих случаях культурная основа в главном была сохранена, а перенесенные институты были адаптированы и укоренились. Сейчас для нас надо изучать и обсуждать ход форсированной модернизации последних 30 лет. Во многих отношениях эта модернизация переходит в вестернизацию (насаждение западных институтов без приспособления их к национальной культуре).
Разрушение в конце ХХ века советского государства и переход к вестернизированному жизнеустройству с «гражданским обществом» – процесс исключительно травмирующий, и это было заведомо известно и даже очевидно. Однако в подготовке к такой трансформации не было разработки внятного проекта, ни явного целеполагания, ни ограничений. Не было ни исследований рисков, ни доступной литературы, решения были плодами импровизаций наших отечественных интеллектуалов и политиков, а также советов западных консультантов – все это не связанное в совместимую с жизнью систему. Надеялись, что все утрясется само собой? Не вышло и, видно, не выйдет. Но жизнь продолжается, и надо искать средства ее улучшать. В таких случаях необходима рефлексия, правители заставляют вельмож заняться «разбором ошибок». Но этого не происходит.
Значит, этой рефлексией и поисками должны заняться общности, которые понесли тяжелый ущерб, а также те, которые им солидарны. Они должны изучить, каковы результаты программы этой модернизации? Какие необходимые
Небольшой, но необходимый элемент этого процесса – создание оппозиции. В действительности, ее скептический и критический голос необходим всему народу (нации). Придворные шуты и фокусники уже не тянут, пользы от них мало.
Смысл понятия оппозиция определяется типом общества (точнее, силой воздействия культуры того или иного типа). Традиционные общества структурированы с явной и устойчивой иерархией, каждая социокультурная группа обладает своими атрибутами, системами символов, знаками различия, четкими правами и обязанностями. Таковы были сословные общества. Конфликты в среде привилегированных сословий возникали между кланами или претендентами на престол, а между сословиями – из-за нарушения чужих прав или невыполнения своих обязанностей. Единство («народность») является идеалом и заботой государства традиционного общества. Источник его легитимности лежал в авторитете государя как отца, и в ритуалах это государство подчеркивало существование такого единства.
Гражданское общество отрицает единство как утрату свободы, оно ищет плюрализма. Государство должно создавать условия для конкуренции общностей, а периодически из-за противоречий групп испытывает революции. В фундаментальной «Истории идеологии», по которой учатся в западных университетах, читаем: «Гражданские войны и революции присущи либерализму так же, как наемный труд и зарплата – собственности и капиталу… Гражданская война является условием существования либеральной демократии. Через войну утверждается власть государства так же, как политическое право – собственностью… Таким образом, эта демократия есть не что иное, как холодная гражданская война, ведущаяся государством».
Постепенно эти войны были ограничены законами, но и «цивилизованная» война всех против всех требует непрерывной деятельности оппозиции.
Соответственно, структуры власти в этих моделях государства сильно различаются. При правителях традиционных обществ были советы (думы, коллегии и пр.), а для принятия важных решений созывались соборы. Обсуждения длились, в идеале пока не найден консенсус, решения принимались единогласно. Прекрасно описал принятие решений сельским сходом крестьянской общины А. Н. Энгельгардт в «Письмах из деревни» (1872–1887 гг.). [5] Здесь не парламент, а собор, здесь нет оппозиции, а все ищут приемлемое для всех решение. В СССР Советы (например, Верховные Советы) также относились к собраниям соборного типа – решения принимались единогласно.
5
Он пишет: «Слыша отрывочные, бессвязные восклицания, бесконечные споры с повторением одного какого-нибудь слова, слыша это галдение, по-видимому, бестолковой, кричащей, считающей или измеряющей толпы, подумаем, что тут и век не сочтутся, век не придут к какому-нибудь результату. Между тем подождите конца, и вы увидите, что раздел поля произведен математически точно – и мера, и качество почвы, и уклон поля, и расстояние от усадьбы, все принято в расчет, что счет сведен верно и, главное, каждый из присутствующих, заинтересованных в деле людей убежден в верности раздела или счета. Крик, шум, галдение не прекращаются до тех пор, пока есть хоть один сомневающийся.
То же самое и при обсуждении миром какого-нибудь вопроса. Нет ни речей, ни дебатов, ни подачи голосов. Кричат, шумят, ругаются – вот подерутся, кажется, галдят самым, по-видимому, бестолковейшим образом. Другой молчит, молчит, а там вдруг ввернет слово – одно только слово, восклицание, – и этим словом, этим восклицанием перевернет все вверх дном. В конце концов, смотришь, постановлено превосходнейшее решение, и опять-таки, главное, решение единогласное».