Символы распада
Шрифт:
— Нет, — потрясенно сказала она, — не может быть.
Машков поманил ее рукой.
— Спускайтесь, Суровцева, — предложил он, — и без глупостей. На этот раз вам далеко не убежать.
Она оглянулась. Потом поняла, что бежать действительно некуда. И незачем, раз она не сможет унести с собой этот пластиковый пакет. Она начала спускаться вниз.
— Вернулись забрать оставшиеся восемьсот тысяч долларов? — вдруг спросил Дронго. Она вздрогнула.
— Откуда вы знаете, сколько там было денег? Вам Сергей сказал?
— Нет.
Суровцева пораженно слушала, не в силах что-либо возразить. Машков поднялся к ней, бережно взял из ее рук пакет.
— Вот и все, — сказал он, — идемте за мной.
— Подождите, — остановил его Дронго. — С кем вы приехали? — спросил он у женщины.
Она была, как всегда, красива, но на ее лице не было прежней уверенности. Под глазом горел огромный синяк, нижняя губа распухла, она напоминала сейчас нелепо сделанную куклу, и это более всего лишало ее уверенности. Ничто так не действует на красивую женщину, как внезапная потеря собственной красоты. Она привыкла гордиться своим лицом, привыкла к поклонению и вдруг увидела иронические улыбки стоявших напротив нее мужчин. И хотя они были вызваны скорее ее попыткой забрать деньги, чем ее внешностью, тем не менее ей казалось, что она потеряла часть своего очарования, получив «в подарок» от Хорькова подобную физиономию.
— Я приехала с Валерой, — призналась она, — он ни в чем не виноват. И ничего не знает. Просто он и раньше был в меня влюблен. Я ему позвонила, и он привез меня сюда.
— Что вы ему сказали про ваше лицо?
— Это не ваше дело. Он меня привез, и все.
— Я же все равно спрошу у него. Лучше скажите вы сами, — предложил Дронго.
— Намекнула, что избил пьяный муж. — Она облизнула распухшую губу. — А что мне еще можно было ему сказать?
— Ваш муж уже третий месяц в могиле, — покачал головой Дронго, — и по вашей вине, между прочим. Вы меня поражаете, Суровцева. Вы прямо какой-то лживый демон.
Она пожала плечами и отвернулась. Они вышли из дома, закрыли дверь, прошли до ворот дачи. Там рядом с приехавшими «Жигулями» уже стояла «Волга» оперативников, которые проверяли документы приехавшего.
— Вы Валера? — спросил Дронго у водителя «Жигулей».
— Да, — удивился тот, поворачиваясь к нему. У него были курчавые волосы, большие очки и курносый нос.
— Откуда вы знаете эту женщину?
— Мы с ней в школе вместе учились, — сказал Валера. — А почему вы нас задерживаете?
— Мария Суровцева обвиняется в нескольких убийствах, в организации хищений на государственных предприятиях, — пояснил полковник Машков. И, чуть подумав, добавил: — И в убийстве собственного
— Мужа? — изумился Валера, поворачиваясь к ней. — Как же так? Ты же сказала…
Она пожала плечами и молча уселась на заднее сиденье «Волги».
— Она его убила, — прошептал Валера и обернулся к Машкову. — Вы же видите, что он сделал с ней?
— Молодой человек, — печально ответил полковник, — муж этой особы погиб два месяца назад, когда нанятый ею мужчина прострелил колесо его автомобиля, за рулем которого он находился.
— Два месяца… — растерянно переспросил Валера, — два месяца? — Он посмотрел на «Волгу», где сидела Суровцева.
— Вам придется поехать с нами, — предложил Машков. — Один из моих сотрудников сядет к вам в машину.
— Хорошо, — кивнул молодой человек. — Два месяца… — почти простонал он.
— А она вам сказала, что это он ее избил? — спросил Дронго.
— Да. Но тогда кто же… Кто ее так избил?
— Это долгая история, Валера. Садитесь в машину, — предложил Машков и, обращаясь к Дронго, показал на «Волгу». — Наш сотрудник поведет первую машину, а другой сядет к этому парню. Значит, нам придется сидеть вместе с этой стервочкой.
— Ничего страшного, — усмехнулся Дронго. — Надеюсь, она не будет царапаться или кусаться.
Через пять минут они выехали. На заднем сиденье «Волги» разместились Дронго и полковник. Между ними Суровцева. Они выехали на трассу.
— Сигареты у кого-нибудь есть? — спросила женщина, обращаясь к Дронго.
— Курить вредно, — сказал он, — особенно с вашими данными.
— Это вы меня вычислили? — спросила она. У нее были красивые ноги, когда она села в машину, юбка поднялась, обнажив ее гладкие колени. Дронго был довольно грузным человеком, и они оказались гораздо ближе, чем он рассчитывал.
— Не вычислил, а предположил, что вы придете именно сюда, — сказал он, пытаясь отодвинуться.
— Так я и думала. — Она прижала теснее свою ногу к его и проникновенно заметила: — У вас умные глаза. Не то что у этих дурачков, которые меня в больницу повезли. Как только вы вошли тогда в кабинет, я сразу обратила внимание, какие у вас глаза. Вот вы и смогли все разглядеть.
— Я не думал, что вы захотите сбежать.
— Я не убегала, я вернулась за деньгами. А потом сама бы пришла к вам с ними и с повинной.
— Это к ним, а не ко мне, — показал Дронго на Машкова. — Однако вы еще и потрясающая лгунья. Я должен сказать, что впервые в жизни встречаю женщину, которую можно охарактеризовать как абсолютное зло.
— А вы в таком случае абсолютное добро, да? Это вы-то, кагэбэшники?
— Нет. Я вообще не имею к ним отношения. Я эксперт по расследованиям.
— В Чогунаше тоже ваша работа?
— Немного. Но там работала большая комиссия.
— Знаю я эти комиссии. Они бы без вас ничего не нашли. И теперь не найдут, — уверенно сказала она.