Синдикат должен быть разрушен
Шрифт:
— Доигрался, Борька охальник, ирод плешивый, — сверкнула глазами бабка. Березовского она не любила. Когда-то бывший не в настроении Борис ей нахамил, Владимировна запомнила и возненавидела чернявого «доктора наук». С Галиной бабулька тоже была «на ножах», на рекомендацию найти себе молодого и красивого, любовница кооператора послала старушку на три нехороших буквы…
Березовский разевал рот как рыба, удар в «солнышко», вышиб из него весь воздух, отправив в полуобморочное состояние. Парни запихнули его в «шестерку», подперли с двух сторон могучими
Начавший приходить в себя Борис Абрамович ощутил, как в бок уперся твердый предмет. Скосил глаза и затрясся, увидев воткнувшееся под ребра дуло «макарова».
— Дернешься, попробуешь кричать, завалим сразу, — холодно предупредил парень справа, обнявший Бориса Абрамовича за плечо. — Никто с тобой нянчиться не будет.
Через пять минут машина остановилась на пустыре возле гаражей. Рядом стоял большой «Икарус» с надписью «Интурист».
— Вроде никого, — заявил водитель, оглядевшийся по сторонам.
Бориса быстро перетащили в автобус, уложили в проеме между сиденьями, расправили бордовые занавески на окнах. Автобус сдвинулся с места и через пару минут влился в поток транспорта на московских улицах…
За городом «икарус» свернул с оживленной трассы на щебенку, проехал некоторое время и остановился. Бориса Абрамовича опять подхватили под локти и пересадили в уже знакомую «шестерку». Машина покатила по небольшой лесной тропинке, идущей между деревьев.
На лесной опушке, Березовского уже ждала «девятка» и четверо мужчин. Трое с пистолетами, четвертый в свитере и мешке, надетом на голову, стоял на коленях у самого края сбегающего вниз склона.
Дрожащего Березовского вытащили на поляну и поставили рядом с дергающимся пленником.
— Вот это, — крепкий худощавый мужчина указал дулом «ТТ» на связанного, — один из наемников, нанятых тобой через Бадри для ликвидации Михаила Елизарова и Ашота Барсамяна. После покушения нам удалось поймать его и девку. Теперь пришла пора отвечать за свои поступки.
— Да вы что? — в ужасе забормотал Борис Абрамович. — Я никого не нанимал. Это какая-то чудовищная ошибка. Я очень уважаю Михаила Дмитриевича и Ашота Ервандовича. Очень.
— Не ври сука, мы уже всё знаем, — вступил в разговор невысокий, жилистый паренек. — Думаешь, самый умный? Мы слышали твои разговоры с Патаркацишвили, как ты его умолял что-то сделать, найти бандитов, чтобы убить Елизарова и Барсамяна. Наемники тоже дали показания. Так, что хотели бы тебя посадить — уже бы посадили. В Евангелие от Матвея сказано: «Какой мерой мерите, такой будет отмеряно и вам». Всё по справедливости.
— Подождите, — Березовский похолодел, плешь ещё больше покраснела и засверкала бисеринками пота. — Стойте, нельзя же так.
— Можно, — ухмыльнулся паренек, щелкая флажком предохранителя «макарова». — И даже нужно.
Он повернулся к молчащему соседу Бориса Абрамовича. Пнул закачавшегося пленника ногой.
— Что-то сказать напоследок хочешь?
—
— Понятно, — паренек отошел на пару шагов, поднял пистолет. Бориса Абрамовича затрясло. Дважды прогремел «макаров». Мужик с мешком на голове, схватился за свитер, на землю плеснуло брызгами крови. Он наполовину развернулся, рухнул лицом в грязь и покатился с холма, ломая сучья и голые ветки кустов.
Тело, откатившись несколько метров по склону, влетело в бревно. Глухо бухнуло.
— Твою мать! — раздался пронзительный, наполненный страданием вопль.
— Какой духовитый пацан, — удивился паренек, подошедший к обрыву. — Две пули в упор всадил, а он ещё и матерится. Силен бродяга.
У трясущегося как эпилептик Бориса Абрамовича на ширинке расплылось мокрое пятно.
— Фу, — второй парень, оставшийся на месте, скривился, наблюдая как возле владельца «ЛОГОВАЗа» расползается темно-желтая лужа, пахнущая далеко не розами.
Борис Абрамович стоял спиной к склону, и не видел, как «убитый», опасливо потер ладонью наливающуюся на лбу шишку, злобно погрозил кулаком улыбнувшемуся пареньку с пистолетом, отодвинулся подальше от бревна и картинно замер в живописной позе.
— Теперь, твоя очередь, — дуло «макарова» переместилось на смертельно бледного Березовского.
— Не надо, пожалуйста, не надо, я всё отдам, честное слово, — истошно заверещал Березовский. — А хотите чистосердечное признание сделаю? Готов ответить за свои проступки по всей строгости советского закона. Только не убивайте! Я вам ещё денег дам, много. Сто тысяч. У меня есть. Я на ВАЗе ещё с конца семидесятых запчастями спекулировал.
— Ладно, уговорил, — худощавый мужчина ладонью отвел вниз дуло пистолета. — Тогда сейчас садимся в машину, пишем чистосердечное признание со всеми подробностями. И учти, мы многое уже знаем, увидим — врешь, разговора больше не будет, завалим прямо здесь. А вечерком съездим за деньгами. Где они у тебя находятся?
Березовского подняли с колен. Борис Абрамович грустно глянул распростертое в низине тело и горестно вздохнул.
— Подождите, парни, — спохватился парень с пистолетом. — Давайте на сиденье хоть тряпку постелим, провоняем же всё.
В багажнике нашелся перепачканный кусок ткани. Его расстелили на заднем сиденье, усадили Березовского, дали папку, листы бумагу и ручку. Борис Абрамович жалобно сморщился, посмотрел на суровые лица людей рядом и начал писать.
Через двадцать минут худощавый забрал листы и сконфуженного Березовского, пробежался глазами по тексту, кивнул:
— Вроде всё верно. Дату и подпись поставь.
Борис Абрамович удрученно моргнул и выполнил требование.
— Отлично, — мужчина забрал у него папку, расстегнул змейку, и спрятал листы. — Прокатишься с нами в одно интересное место. Но пока посиди тут с Артёмом, а я ребятам пока скажу, чтобы труп спрятали…