Синдром гладиатора
Шрифт:
— У нас есть немного времени, — сказала она, глядя куда-то в сторону. — Может быть, ты расскажешь, что означает твое многозначительное молчание?
— Расскажу, — легко согласился я. — Ты интересовалась судьбой моей спутницы? Так вот… Она у твоего старого и доброго друга, дона Кольбиани. И, естественно, приглашая ее в гости, он забыл посоветоваться со мной. Наверное, догадывался, что я буду против.
— Откуда ты знаешь, что она именно у него? — быстро спросила Паола.
— От самого синьора Кольбиани, разумеется.
— Вы
— Да. Вчера. Он ждал меня в своей машине, на улице.
— И о чем еще вы говорили? — Она смотрела на меня чуть прищурившись.
— О вас, милая синьорина, исключительно о вас. Если упростить нашу беседу до невозможности, то он предложил мне убрать, помимо Давида, последнего свидетеля вашей замечательной сделки. То есть — синьорину Бономи. Ради блага моей семьи. Тебя это удивляет?
— Ничуть. — Она резким движением выкинула недокуренную сигарету. — Cazzo! Я всегда ожидала от этой сицилийской свиньи чего-то подобного. Он не говорил, его это идея, или же ему посоветовал так поступить синьор Дюпре?
— То есть — старший Дюпре? — уточнил я. — Говорил. Насколько я понял, отец ничего не знает о наполеоновских планах дона Кольбиани. Думаю, что это исключительно его инициатива. — Мне показалось, что Паола вздохнула с облегчением. И впервые за это время взглянула мне прямо в глаза.
— И… Что ты ему ответил? — Вопрос прозвучал негромко, но напряжение, сквозившее в голосе, выдало ее.
— Сказал, что подумаю, — честно ответил я.
— Думаешь? — поинтересовалась она, не отводя взгляда.
— Думаю. — Я согласно кивнул головой. — Думаю, что вам, синьорина, тоже стоит мне кое-что рассказать. Чтобы я знал, какого черта мне придется отказывать уважаемому дону.
Она успела в последний момент спрятать ликующую улыбку. Похоже, что Паоле Бономи действительно очень хотелось мне верить.
— О'кей. Я попробую рассказать тебе, в чем тут дело. Насколько смогу, конечно. Все так запутано…
Она чуть задумалась. Потом закурила новую сигарету, покрутила изящную зажигалку. Тоже трофей, осталась в наследство от спутницы «автовладельца».
— Ты когда-нибудь слышал о человеке по фамилии Босси? — спросила Паола наконец.
Я отрицательно покачал головой.
— Я так и думала. Ну уж фамилия Берлускони, надеюсь, тебе знакома? Да, он был премьером. К сожалению, недолго. Понимаешь, Андре, на сегодняшний день Италия вовсе не такой единый организм, как это может показаться иностранцу. В свое время Гарибальди объединил страну, но… Слишком долго Италия была раздробленной. Мы, северяне, никогда не сможем опуститься на одну ступеньку со всем этим южным быдлом. А они никогда не смогут подняться на эту ступеньку. Север — это мозг, сердце, руки страны. Это ее денежный мешок. А юг… Юг — это в лучшем случае ноги. И, прости меня, яйца. Ничего другого эти грязные животные не могут и не умеют. Да
— Паола, я не говорю по-итальянски, — пришлось напомнить.
Хотя даже не зная языка, я все равно сейчас начинал вспоминать какие-то подробности своего пребывания в Милане, вполне укладывающиеся в эту схему. Сама Паола дважды с негодованием заявляла, что она «Не какая-то там сицилийка». Все горничные в отеле были южанками. А все менеджеры? Да, скорее всего северяне. Они и выглядели совсем иначе. Более лощеные, воспитанные, хладнокровные. Мозг и яйца, да? Ну, что ж, хорошее сравнение.
— Но это же уровень автобуса? Неужели подобные противоречия существуют и на высших этажах? — удивился я.
— Еще как существуют, — зло улыбнулась Паола. — Нам фактически приходится кормить всю эту ораву бездельников. Все деньги, все банки здесь, на севере. Милан, Турин, Генуя, Венеция — все это север. Юг — аграрная зона. Вино и оливки, это все, что у них есть. Но все налоги, все сборы в бюджет мы платим наравне. То есть на каждые сто тысяч лир с севера, приходится три, четыре тысячи с юга.
— И северян это, естественно, не устраивает? — спросил я.
— А тебя бы устроило? Как может нравиться откровенный грабеж? — резко бросила Паола. — Когда FORZA ITALIA, партия Берлускони, победила на выборах, все надеялись, что началась новая эра отношений с югом. Он обещал сделать Северную Италию почти независимой от остальной страны. Но у него ничего не получилось. Слишком много нашлось в Риме противников такой политики. Кабинет Берлускони распался прежде, чем он успел что-то сделать.
— И что случилось потом?
— А потом набрала силу партия Босси. LEGA NORD или LEGA LOMBARDA, ее называют по-разному. Официально Босси требует почти того же, за что выступал в свое время Берлускони. Большей самостоятельности, возможности самим распоряжаться большей частью собранных налогов. Фактически, он декларирует экономическое отделение Северной Италии от остальных провинций.
— Но это смешно! — Я не мог скрыть удивления. — В таком случае ваш Босси — откровенный сепаратист?
— Да, — согласилась Паола. — Он сепаратист. Но это не смешно. Слишком большие деньги задействованы. И не только деньги. Партию Босси поддерживают очень серьезные люди, и здесь, и в Риме.
— Ты, естественно, тоже.
— Конечно. — Она утвердительно кивнула головой. — У него есть одно преимущество перед Берлускони. В LEGA NORD есть люди, готовые не только просить, но и требовать.
— Взорвав перед этим парочку вокзалов на юге? — спросил я напрямик.
— Если потребуется — да. Этой весной в Венеции было восстание.