Синдром гладиатора
Шрифт:
— Откуда я знаю? Вы же передали ее Кольбиани, с тех пор она перестала меня интересовать. Если уж зашла речь о ней… Скажите, Дюпре, а кто это такая?
— Спросите у Кольбиани, — мрачно посоветовал я, заводя машину и медленно трогаясь с места.
В этот момент все, что не касалось взрывов и их печальных последствий, отошло для меня на второй план. Я наблюдал за американцем, когда он садился в машину, отметил его олимпийское спокойствие, но не могу сказать, что это меня сильно обнадежило. В конце концов, он не самый умный американец в мире, вполне могло оказаться так, что бомбы у них проходят по другому ведомству. Или же его коллеги повторили недавний фокус с радиоуправляемой миной. Существовала еще добрая сотня подобных
Стеннарда я высадил уже на шоссе, километрах в десяти от поместья. Предварительно тщательно его обыскав. Как попутчик американец оказался ниже всякой критики. Несмотря на все попытки завязать с ним приятную беседу, он упорно молчал, пристально разглядывая мелькающие за окном достопримечательности. После нескольких неудачных экспериментов я наконец оставил эту затею, и в салоне установилась тишина, нарушаемая лишь мерным шумом двигателя да сладким посапыванием прикорнувшего на заднем сиденье Давида. Картина идиллическая, но уж больно монотонная. Выбравшись на оживленную магистраль, ведущую непосредственно к Риму, и выбрав равноудаленное от всех очагов цивилизации место, я затормозил и съехал на обочину.
— Прощайте, Дейв. Насчет обеда я запомнил. Будет настроение — звоните.
Он посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом. Невесело улыбнувшись, ответил:
— Я пошутил. Искренне надеюсь никогда вас больше не увидеть. Да и… Скорее всего, именно этим все и закончится.
— Да? — Я изобразил удивление.
Он мрачно кивнул на спящего Давида.
— За вашей спиной — оружие массового уничтожения. Ему не дадут открыть рот, а коль скоро вы решили его сопровождать… Прощайте, Андре. — Уже открыв дверцу, он внезапно обернулся и покосившись на заднее сидение, быстро и тихо сказал: —
Помните, что я вам говорил о… Разных точках зрения, существующих в «Фирме»?
Я молча кивнул.
— Вы, конечно, можете мне не верить, но… Я действительно ничего не имею против вас. И мне очень не нравится то, чем я здесь занимаюсь.
Выпалив все это, он еще мгновение смотрел на меня, потом улыбнулся как-то смущенно и выпрыгнул из машины. Аккуратно закрыв за собой дверцу.
До Рима оставалось не более десяти километров. Точнее, мы уже ехали по нему, просто безликая вереница огромных ангаров, автостоянок, складов плохо увязывалась в моем представлении с Вечным Городом. В отличие от Милана, Рим был мне знаком достаточно хорошо, еще в позднем отрочестве отец несколько раз брал меня с собой во время кратких деловых поездок, а года четыре назад я был здесь на гастролях с театром. Но тогда вся моя жизнь ограничивалась «историческим центром города», и, как любой турист, я и понятия не имел, что же находится за древней стеной, окружавшей этот центр. Как выяснилось — ничего примечательного. Неприглядная изнанка, похожая на окрестности любого крупного мегаполиса, как две капли воды. Разве что немного грязнее и безалабернее.
Свернув с оживленной автомагистрали, я заехал на последнюю перед городом большую стоянку, оснащенную парой ресторанов, заправочной станцией и небольшим магазинчиком. Закрыв машину вместе со спящим в ней Давидом, я не спеша направился к миниатюрному «коммерческому центру».
В маленьком и небогатом магазинчике почти никого не было. У стенда с игрушками коротал время бойкий чернокожий мальчуган лет пяти, его длинноногая мамаша, с модной прической «афро» на голове, вполголоса о чем-то беседовала с молодым то ли китайцем, то ли вьетнамцем, стоявшим за прилавком.
Под бурный аккомпанемент их воплей я прошел внутрь и двинулся вдоль стены, увешанной безразмерными футболками с самой разнообразной символикой. Наугад выбрав две из них, я заодно прихватил пару черно-красных «бейсболок» с Длинными козырьками, дешевую спортивную сумку и самые скромные солнцезащитные очки из тех, что были в этой лавке. Взяв несколько бутылок охлажденной минеральной воды, я вернулся к кассе. Охотничьи страсти там уже улеглись, сам охотник получил по заслугам и тихо рыдал, уткнувшись в стройную мамину ногу, словно вырезанную из цельного куска эбенового дерева. Я бы и сам не отказался быть сейчас на его месте. Даже просто подержаться за такую прелесть… М-да… «О деле надо думать, о деле!» — пришлось одернуть мне себя. С сожалением покосившись в последний раз на прелестную «шоколадку», я расплатился и, купив на предпоследние шесть тысяч лир любимые «Benson Hedges», покинул это заведение. Кстати — чернокожая синьорина, как и любая женщина на ее месте, заметившая мое томление, проводила меня взглядом, полным искреннего сожаления. Судя по всему, мы могли бы чудно провести этот вечер. Черт, ну никакой личной жизни…
У входа в ресторан висел телефон. Вспомнив о купленной еще в Милане карточке, я остановился и, пристроив на полу пакет с покупками, набрал номер сотового телефона Паолы. Ее личного телефона. Но кроме большого количества длинных гудков, ничего так и не услышал. О том, что могло означать это молчание, мне даже и думать не хотелось.
Давид уже проснулся и успел переместиться с заднего сиденья на переднее, рядом с местом водителя. Вид у него был сонный и чуточку обиженный.
— Зря вы меня не разбудили, — укорил он меня, принимая бутылку воды. Сделав несколько глотков, закрутил крышечку и озабоченно спросил: — Вы что-то покупали?
— Да. Но платил наличными, — поспешил успокоить я его. Давид кивнул.
— Это я так… На всякий случай. У вас еще остались деньги?
— Тысяч пять, — покачал я головой.
— То есть не осталось, — подвел итог Давид. — И воспользоваться вашими кредитными картами мы тоже не можем, это слишком легко установить…
Он вопросительно посмотрел на меня. В очередной раз пожав плечами, я ответил:
— У меня есть один адрес… Мне дала его Па… Синьорина Бономи перед тем, как мы расстались! В Риме живет ее няня…
— Надо же… Забыл трубку, — задумчиво произнес Давид, глядя на меня в упор. — Вы случайно не купили сигарет?
Я протянул ему открытую пачку, подождал, пока он неумело вытянет сигарету, взял сам.
Мы закурили, в молчании выпуская дым в открытые окна. Где-то рядом, в кустах, настойчиво стрекотал сверчок. Или кузнечик, кто их разберет… Со стороны шоссе доносился шум пролетающих на большой скорости машин.
— Видите ли, Андре… — осторожно сказал Давид, не глядя в мою сторону. — Я уже говорил вам, что ничего не имею против синьорины Бономи лично, но… Насколько я знаю, именно она предлагала вам меня… Устранить. Вас это не смущает?
— Нет, — коротко ответил я, щелчком отбрасывая сигарету в сторону шумного сверчка. Или кузнечика. — Вашими усилиями она сейчас оказалась в крайне неприятном положении. Думаю, что ей сильно не до вас, по крайней мере, в данный момент. А с инерцией мышления, я надеюсь, мы как-нибудь справимся.
— Вы так ничего и не поняли… — грустно констатировал Давид. — Выкрав меня, вы изменили позиции всех участников этой игры. И то, что было вчера, завтра уже будет отдаленной историей. Впрочем, альтернативы у нас, насколько я понимаю, все равно нет. Поедемте к синьорине…