Синдром Хартфелта
Шрифт:
– У меня такое чувство, будто мы вовсе не возвращались!
– взорвалась Кларенс.
– Я часто повторяю: "На Земле прекрасно!" Но это не приближает меня к людям, пока... мы не...
На глазах у нее показались слезы.
– Люди могут превратно понять то, что с нами произошло, - возразил Тур.
– Потому-то мы и пошли на эти странные игры с доктором Ширером.
Он сделал ударение на двух последних словах.
– Мы и сами многого не знаем, - дрожащим от слез голосом проговорила Кларенс.
– Что было с нами и кораблем после неожиданного падения на Европу? Наша
– Вероятно... А может, даже погибли, но они нас... воскресили?
– почти шепотом произнес Тур. У него был такой вид, будто он удивился своей догадке.
– Мы помним только те моменты, когда у нас были проблески сознания. Во всяком случае, я вскоре заподозрил, что их вмешательство в функции моего организма было основательным... Нет, я чувствовал себя необыкновенно хорошо. Голова была ясная, настроение приподнятое, даже чуть восторженное, как в юности. Я давно уже не испытывал ощущения такой легкости во всем теле...
– Ты мне ничего об этом не рассказывал.
– В условиях Хоуп мне трудно было прийти к окончательному выводу: на искусственной планете многое происходит не так, как на Земле. В конце концов я разобрался в их способе отсчета времени. Их хитроумные хронометры требуют специальных навыков. Но это не главное: для человека время всегда субъективно. К счастью, на "Саймаке" были квантовые часы, и только там, уже на обратном пути, я убедился, какая разительная перемена во мне произошла.
– Ты имеешь в виду мироощущение?
– Я начал думать по-другому.
– Как это?
– У тебя хорошо развито чувство времени?
– спросил Тур.
– То есть ты можешь, не пользуясь часами, приблизительно сказать, сколько минут они отсчитали?
– Приблизительно - да.
– Когда-то на Земле проводились эксперименты с участием большой группы людей, которые должны были без приборов определить, сколько времени прошло в произвольно выбранный промежуток.
– И они с этим справились?
– Абсолютным чувством времени никто не обладает. Разброс в определении прошедшего временного отрезка в целом велик, но не слишком.
– Почему ты думаешь, что произошедшее с тобой - аномально?
– Мое чувство времени после пребывания на Хоуп изменилось... на несколько порядков!
– В чем это выразилось?
– В определенной ситуации, например, мне казалось, что прошло минут пятнадцать, а часы показывали, что они ушли вперед всего на три минуты!
– Это значит...
– ...что мои мыслительные процессы протекают теперь с необыкновенной скоростью.
– О себе я не могу такое сказать, - тихо проговорила Кларенс.
– Но мне кажется, что я стала намного эмоциональнее.
– Вот видишь... Если на Хоуп решили поставить на нас эксперимент, то они не обязательно должны были наделять нас одинаковыми новыми качествами. Главное в том, как к такому эксперименту отнесутся на Земле...
– И потому ты решил скрыть все, что с нами произошло?
– Давай порассуждаем спокойно. Сейчас пока неясно, какими последствиями для нас самих может обернуться их вмешательство. Ширер сказал, что наши показатели умственного развития
– Эта подозрительность на Земле уже обернулась реками крови ни в чем не повинных людей! Неужели и к контактам в космосе мы будем подходить с теми же мерками?
– Я вижу, ты понимаешь, что меня волнует... Название искусственной панеты странным образом созвучно английскому слову "надежда", - продолжал Тур.- Я сделал все это - уничтожил документы экспедиции и уговорил тебя молчать - в надежде, что благодаря этому ничто не поставит под угрозу контакт с Хоуп.
– Я восхищена тобой, Тур, - задумчиво проговорила Кларенс.
– Ты продумал все на несколько ходов вперед!
– У выдающегося английского ученого и фантаста Дэвида Лэнгфорда есть девиз: "Мыслите масштабно!" Я стараюсь ему следовать...
ЦЕЛЬЮ СООБЩЕСТВА ПЛАНЕТЫ ХОУП ЯВЛЯЕТСЯ БЛАГОДЕНСТВИЕ ВСЕХ И КАЖДОГО В ОТДЕЛЬНОСТИ. ЖИЗНЬ НА ПЛАНЕТЕ НЕ МОЖЕТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ НОРМАЛЬНО, ЕСЛИ КТО-ЛИБО ИЗ ГУМАНОИДОВ ПОЧУВСТВУЕТ СЕБЯ НЕСЧАСТНЫМ...
(Из конституционной хартии планеты Хоуп)
Высокий большеголовый человек в ладно скроенном костюме поднялся навстречу Хартфелту.
– Рад с вами познакомиться, сэр Джон, - сказал премьер-министр, пожимая астрофизику руку.
Хартфелт про себя отметил, что вид у главы правительства озабоченный. "Скоро парламентские выборы, - вспомнил Хартфелт. Ему хотелось найти правильный тон разговора.
– Да и годы уже немолодые: можно было устать от жизни".
Премьер тем не менее изобразил на лице дружескую улыбку и предложил ученому сесть.
– Я просил вас приехать, - начал он, - так как хочу разобраться в истории с экипажем "Клиффорда Саймака". Здесь, как вы знаете, собрались представители и эксперты ООН, специалисты из многих стран по космической медицине, особенно много психиатров, астронавты и космонавты, кибернетики, психологи, ракетчики, политологи, социологи и даже экологи... Не знаю, зачем здесь нужны некоторые из них. Словом, если еще прибавить армию газетчиков, то имя им будет легион. Они присутствуют на заседаниях и пресс-конференциях, высказывают тысячи предположений, обмениваются мнениями, спорят, порой яростно... Но ни один из них, на мой взгляд, не подал мало-мальски здравой идеи относительно поведения экипажа "Саймака".
Премьер сделал паузу, как бы приглашая гостя к диалогу.
– Я немало об этом размышлял, - отозвался Хартфелт, - старался поставить себя на место этих скитальцев космоса...
– Есть ли у вас какие-либо предположения, сэр Джон?
– Члены экипажа наверняка попали в обстоятельства, потрясшие их воображение.
– Причина - физические явления?
– Судить трудно, - сказал астрофизик, - но ведь из-за пустяков не уничтожают бортовой журнал. За такой проступок "Устав космоплавания" предусматривает суровое дисциплинарное взыскание, вплоть до отстранения от космических полетов.