Синдром Мэрилин Монро

Израэльсон Сьюзен

СЕКС, НАРКОТИКИ И РОК-Н-РОЛЛ

Романофф вспоминает:

Выпив шампанского и водки, Мэрилин часто принимала и снотворное… Помню, Мэрилин жаловалась, что ее организм привык к этим таблеткам, и они ей уже не помогают. Бывало вечером, еще нет и девяти, а она уже проглотила парочку; в результате, к ночи у нее в крови уже бродит роковая смесь спиртного и снотворного…

Психиатр Мэрилин, д-р Гринсон, писал одному из своих коллег: «Помимо всего прочего я пытаюсь помочь ей избавиться от чувства одиночества, а для этого ей необходимо избегать наркотиков, а также людей, которые дурно на нее влияют, с которыми она связана, в некотором роде, садо-мазохистскими отношениями…»

Непрекращающиеся тревоги, подавляющие страхи, чувство одиночества, собственной никчемности, постоянное ощущение какой-то опасности – эти ощущения

становятся твоими постоянными спутниками; сколько ты себя помнишь, они всегда идут следом за тобой. Ты сама себе отвратительна, тебе не дает покоя мучительное ощущение черной дыры, пустоты в душе – ты начинаешь искать чем облегчить эту боль, ты готова на что угодно, лишь бы тебе стало легче, лишь бы избавиться от нее, бежать, укрыться; ты хватаешься за все, только бы помогло. Но действие всякого средства когда-нибудь да кончается, и ты снова прибегаешь к нему, и еще, и еще. Чтобы заглушить боль, тебе мало уже прежней дозы, ты начинаешь злоупотреблять своим средством. И тут ты попадаешь в порочный круг: чтобы избавиться от боли, употребляешь свое средство, но стоит ослабеть его действию, боль усиливается, значит нужно принять еще – вот здесь и возникает зависимость.

В детстве первым и испытанным средством подавления боли, был, возможно, шоколад. К тому времени, как ты стала взрослой, прибавилось еще несколько способов. Ты с ума сходила по мальчикам. Потом пришло познание алкоголя. Потом – наркотики. Разного рода пилюли. Секс. С партнером или без.

Когда ты стала взрослой, главным способом подавления боли стала твоя связь с партнером, который отвергает и унижает тебя, который в каком-то отношении стоит на недостижимом для тебя уровне, который, так сказать, недоступен для тебя. Только так ты можешь избавиться от пустоты, заполнить черную дыру в своей груди – растворившись в другом, подменив свое существование его существованием, свою, мучительную для тебя действительность, на ту действительность, в которой живет он. Весь драматизм собственной ситуации ты переживаешь крайне болезненно: если волнуешься, то на грани потери сознания, если возбуждена, то едва способна контролировать себя; выброс адреналина превышает все мыслимые нормы. В результате ты попадаешь в зависимость.

Но эта зависимость перекрывается другими зависимостями. Чего только ты не перепробовала! Лишь бы работало, лишь бы помогало. Ты используешь все, что только можно достать. Тобой овладевает навязчивая идея: тебе непременно нужно достать то-то и то-то, а от того-то тебе непременно нужно избавиться. Ты можешь быть одновременно: сексоголиком, обжорой, алкоголиком, наркоманом, трудоголиком, и в то же время злоупотреблять лекарствами и всякими другими веществами, страдать несчастной страстью транжирить деньги по поводу и без повода. Ничто не встречает у тебя отказа – во всем ты отчаянно ищешь немедленного удовлетворения.

Ты кружишь в порочном круге, пытаясь избавиться от черной дыры в душе, от старой боли, создавая себе условия для новой. Добившись облегчения, ты всякий раз с треском падаешь вниз и чувствуешь себя еще более подавленной, ощущаешь еще большую тревогу, – это похмелье, это «отходняк», это в душе у тебя играет мелодия вечного блюза на слова: «ах, зачем я сделала это». И чем больше ты прилагаешь усилий, тем меньших достигаешь результатов.

АХ, МАЛЬЧИКИ, МАЛЬЧИКИ!

В подростковом возрасте только у меня одной не было своего мальчика – у всех остальных кто-нибудь да был. Когда мне было пятнадцать, я до безумия влюбилась в мальчика лучшей своей подружки; его звали Джефф. Я по нему буквально с ума сходила. Целых два года я думала только о нем. Я всюду таскалась за ним, как собачонка, радуясь каждой косточке, которую ей бросят: я тоже была счастлива каждым словом, которое он бросал мне. А вот моей подруге он не очень нравился, и скоро она ушла от него к другому. В ту осень я поступила в колледж. И первым, кто приехал туда навестить меня, был Джефф. Я никак не могу это объяснить, но как только он сказал, что любит меня, я почувствовала к нему чуть ли не отвращение. Я сама себе удивлялась: как могла я потратить столько лет на такое ничтожество?

С. И.

К тому времени, как ты становишься подростком, болезнь уже успевает глубоко внедриться в твою душу: равнодушие пробуждает в тебе чувство; тот, кто отвергает твое чувство, тем самым усиливает его; для тебя оно равносильно любви. Первая любовь – чувство всегда очень большое, и здесь ты сразу же бессознательно переносишь ощущения, связанные в твоем сознании с родителями, на партнера. В качестве

объекта своего чувства ты всегда выбираешь некий недостижимый для тебя идеал, а если это реальный человек, то это именно такой, который не может принять твоей любви, причем свой выбор ты делаешь совершенно бессознательно. Человек, который не может любить тебя, пробуждает в тебе те же чувства, которые ты испытывала в детстве. А ты была нехорошей, дрянной, вечно неправой и недостойной любви девчонкой. Чем энергичней он отвергает тебя и твою любовь, тем сильнее ты жаждешь его. Чем недоступней он для тебя, тем желаннее, тем крепче тобой овладевает навязчивая идея заполучить его во что бы то ни стало. Ты способна грезить о нем по двадцать пять часов в сутки, пытаясь заполнить черную дыру в душе и напрочь забывая о себе.

«Только бы он меня заметил, мне ничего больше не надо для счастья». «Ах, если бы он позвонил и назначил мне встречу – все мои проблемы исчезли б, как дым».

Обретение «его» становится для тебя средством бежать, избавиться от своего больного «я». «Он» становится твоим идолом, твоей навязчивой идеей. Подобно поискам святого Грааля, погоня за «ним» с самого начала обречена на провал – и неважно, что ты свято веришь в то, что «он» непременно спасет тебя. Тебе неизбежно попадется именно такой «он», которого кроме спорта больше в жизни ничего не интересует, или, скажем, человек слишком для тебя старый, или же наоборот, слишком молодой, или женатый и любящий свою жену и семью. Ты начинаешь повсюду преследовать его, звонишь ему, если на то хватает смелости, а если не хватает – страдаешь; ты становишься ходячей энциклопедией всевозможных знаний о нем, его привычках и интересах, грезишь о нем наяву, всю жизнь свою ты посвящаешь только ему.

Когда же случается неизбежное, и твои сверхчеловеческие усилия заставить его полюбить тебя, – да что там! хотя бы обратить на тебя внимание, сказать «привет!» при встрече – заканчиваются ничем, ты впадаешь в депрессию и погружаешься в еще большие пучины отчаяния. Для тебя наступил конец света. Что же такое происходит, в чем дело? Почему он тебя не любит? Во всей школе ты единственная девчонка, у которой нет парня. Ты остаешься лицом к лицу со своими фантазиями, и нет никого рядом, кто мог бы пригласить тебя пойти куда-нибудь погулять. Подавленная, несчастная, одержимая своей навязчивой идеей, ты сидишь у телефона и ждешь звонка, но он так и не звонит; ты выплакала все глаза; днем ты спишь, а ночью тебе никак не заснуть. Ты предаешься неумеренному обжорству, ты непрерывно куришь, начинаешь нюхать какую-нибудь дрянь, пить, остаешься два раза подряд на второй год, и наконец совсем бросаешь школу; ты неспособна учиться дальше. Возможно, ты подумываешь о самоубийстве, не в силах больше выдерживать эту ужасную боль, не в силах справиться с ней. Ты умираешь от любви и желания быть любимой, ты попалась в ловушку собственной болезни, отпечатавшей в твоей душе огненные слова: отвергает – значит ты его непременно должна полюбить. Но разве можно добиться любви от человека, который по разным причинам никак любить тебя не может. Твоя первая любовь остается без награды, и это естественно, так и должно быть, потому что ты больна.

И в то же самое время ты отвергаешь любые возможности, исходящие от вполне доступных для тебя партнеров. Этот слишком толст. Тот уж очень некрасив. А этот ску-уч-ный. А этот слишком хорош. А тот ростом не вышел. У каждого, кому ты нравишься или кто влюблен в тебя, ты находишь какой-нибудь недостаток. Ты становишься жертвой собственного неосознанного стремления найти себе «ровню», а все потому, что когда-то тебе не удалось заполучить «того самого» мальчика. А если ты все-таки остановила свой выбор на ком-то и у тебя появляется ощущение, что это единственный человек, которого ты смогла уловить в свои сети, ты казнишь себя за то, что тебе не досталось кое-что получше.

После всех твоих подростковых страданий характер болезни принимает устойчивые формы: тому, кого ты желаешь, ты не нужна, а тот, кому ты желанна, не нужен тебе.

НЕ ТОТ, ХОТЯ И ФЕДОТ

Летом 1948 года молодая вдова по имени Мэри Д'Обри, которая жила с матерью в Голливуде на Харпер авеню, как-то по ошибке забрела в спальню и увидела там своего брата Фреда, который нежился в постели с новой подружкой. «Привет!» – весело поздоровалась Мэрилин. – Что-то пить хочется, у вас в холодильнике случайно не найдется какого-нибудь сока?» Фреду Каргеру было тогда тридцать два, между ним и Мэрилин – десять лет разницы, и он был уже связан шатким браком с другой женщиной. На «Коламбия Пикчерс» он отвечал за музыку и был, кстати, неплохим композитором; его музыкальную тему из фильма «Отсюда к вечности» многие помнят до сих пор.