Синдром отличницы
Шрифт:
– Привет!
От неожиданного появления Ниллы по моему лицу растекся румянец.
– Ты меня напугала, – произнесла я смущенно, будто бы подруга могла заглянуть в мои мысли.
– Двигайся, – она села на лавочку рядом.
Мы сидели на автобусной остановке, провожая взглядом студентов. Кто-то из них ждал автобуса, а кто-то шел на парковку и уезжал оттуда на дорогой машине, из которой басила музыка. Ежедневная рутина, но, странное дело, сегодня все казалось мне каким-то особенным.
– Как прошел день? – спросила Нилла.
Я усмехнулась. Мой день прошел
К обочине подкатил автомобиль, и слова застряли у меня в горле. Сердце резко увеличилось в размерах, мешая дышать.
Стекло опустилось, и я увидела Питта, который приветливо подмигнул, молча указывая на пассажирское сиденье. Подхватив сумку, я пошла к машине, бросив через плечо Нилле:
– Увидимся позже!
– Ага, конечно, – без энтузиазма отозвалась она.
Прохладная обшивка сиденья обожгла кожу. Платье задралось, обнажая бедра. Взгляд Питта скользнул вниз, затем вспорхнул к моему зардевшемуся лицу.
– Так, значит, ты дашь мне шанс? – на его губах мелькнула самоуверенная улыбка.
Его приторное обаяние слегка отрезвило меня, заставив пробудиться прежнюю недоверчивую Лимму.
– Куда поедем? – поинтересовалась я. – Если честно, не знаю ни одного кафе поблизости.
– Доверишься моему вкусу? – он смотрел мне в глаза, окутывая флером спокойствия, поэтому я ответила без раздумий:
– Договорились.
Местом, которое он выбрал для нашего первого свидания, стал «Феникс», пижонское и жутко дорогое кафе, куда бы я не вошла под страхом смерти. Для таких заведений я была чересчур домашней.
– Ты не хочешь сюда, так? – со вздохом безысходности проговорил Питт, останавливая машину на стоянке.
Парень закусил губу, раздумывая, а затем вдруг произнес:
– Может, в парк?
– Отлично. Самое то, правда.
Мы переглянулись. Питт тихо рассмеялся и вышел из машины, спеша к моей дверце. Галантно распахнув и подав руку, он позволил мне на секунду поверить в сказку. Наши руки приникли друг к другу, ладонь к ладони. Электрический ток прошиб меня от пяток до макушки, заставив думать о самом желанном и страшном одновременно – о сексе.
Каптийский парк был местом довольно тихим. Высокие кованые ворота были всегда открыты. За ними виднелись асфальтовые дорожки с белыми бордюрами и длинные деревянные лавочки. Этому парку, кажется, больше полувека. Здесь росла секвойя, привезенная еще с Земли, и ее вид потрясал: почти сто метров в длину и пять в обхвате. Кроме того, здесь были вольеры с животными, а в пруду плавали рыбы. Вот сколько полезного можно узнать об этом парке, заглянув как-то на досуге в брошюрку, что местные защитники природы раздают на остановках.
Парк посещало много народа, но он был так велик, что казался почти безлюдным. Это натолкнуло меня на мысль об интимности и романтичности,
Купив несколько гамбургеров и содовой, мы нашли лавочку под одним из фонарей.
– Не поверишь, но я не бывал здесь с самого детства, – вымолвил Питт, разворачивая еду, – и уж тем более не ел гамбургеров лет сто.
– Это чертовски вкусно на самом деле, – одобрила я, – но я тоже ем их редко. У меня немного чокнутое семейство, если ты не заметил. Ба уверена, что фастфуд – это от дьявола.
Питт рассмеялся, и я поддержала его.
– Действительно вкусно, – проговорил он, набивая рот. – Так, значит, ты из Катригана?
– Да, а еще я ситайка.
– И как тебя угораздило…
– Здесь все обращают на это внимание. Ситайки редкость в Каптике, я уже поняла.
– У вас своеобразная внешность… ситайки очень красивы.
– У нашей расы нет преимуществ перед людьми, скорее наоборот. Лиртона развивалась слишком медленно, и когда человек пришел на нашу планету, он посчитал, что ситайцы примитивны, – говорить о подобном в присутствии парня, который нравился, было довольно сложно, – просто ситайцы развиваются позже, чем люди. Эта особенность сглаживается с годами, но в детстве она изрядно портит жизнь. Мама отдала меня в школу в семь, потому что полагала, что ее дочь способна на большее, чем любая ситайская девочка. На Лиртоне детей отдают в школу не раньше двенадцати, вот так-то. Это в порядке вещей, но моя мама считает по-другому.
– И, наверно, она права.
Я поджала губы.
– И все-таки многим ситайцам тяжело пробиться, потому что их считают недостаточно… умными. И наивными.
Питт поймал мой взгляд, вымолвил серьезно:
– Ну, тебя я точно не могу назвать наивной, Лимма.
Я промолчала, но только потому, что я как раз и была наивной. Это можно было скрыть от окружающих, но только не от самой себя. И я всегда боялась повторить судьбу матери, влюбившись и доверившись тому, кто разобьет сердце.
– Между нами есть и другое отличие, – сказала я тише, чувствуя жар, бросившийся к щекам, – в физиологии…
– О, я слышал об этом, – произнес Питт, тоже краснея, – эта особенность касается только женщин?
– Угу.
– И это правда? Ну… то, что говорят?
– Что в постели с ситайкой может получить удовольствие даже импотент? – хмыкнула я. – Ну, вроде того.
Мы оба замолчали. И зачем я только подняла эту тему?
– Мне нужно быть в девять дома, – сказала, рассеянно глядя на зажигающиеся фонари, – нужно позаботиться о маме.
– Я отвезу, не волнуйся, не опоздаешь.
Мы выкинули мусор в урну, и Питт поинтересовался, подвигаясь ко мне на лавочке:
– Не замерзла?
– Нет, все нормально.
Представить страшно, что он дотронется до меня. Наверно, потому что мне очень этого хочется… И, наверно, Сайверс понимает меня без слов. Его горячая ладонь скользит по спине, обхватывает за плечо, притягивает к себе. Через секунду я уже в мужских объятиях, трясусь от переполняющих меня эмоций. Во рту сухо, сердце безудержно колотится.