Синдром отсутствующего ежика
Шрифт:
А я должна радоваться, если радуется мой ребенок, и не подминать его эгоистично под свои «хочу» и «не хочу» – напомнила я себе прописные истины педагогики и постаралась сосредоточиться на чем-то конкретном. Например, на том, как мне все же найти Ийку, иначе за оставшиеся несколько дней ее весенних каникул (она как будто специально время подобрала!) я незаметно сойду с ума. Просто сидеть и ждать, что будет завтра, я уже больше не могу.
Я заранее узнала адрес Центральной справочной службы, где можно разыскать любого человека в России, если он живет под своей настоящей фамилией и хоть
И наивно было полагать, что в нынешние времена за двести рублей можно получить справку с точным адресом не бедного и не самого законопослушного москвича… Наивно… или же просто глупо? Как многое из того, что я делаю в этой жизни.
Я присела на мокрую лавочку и почувствовала, что у меня промокли сапоги. Какой же отвратительный март в этом году! Первый месяц весны… То невыносимо холодно, то мокро, и солнца нет уже которую неделю… «И некому руку подать в минуту душевной невзгоды…», как написал поэт, не доживший до тридцати лет, но успевший многое понять о жизни. Вот у меня хотя и много подруг, а хожу я одна и сама с собой беседую, конфликтую, переживая и пережевывая собственные ошибки…
Одно время Хисейкин в «родительские дни» все приглашал нас в ресторан, вместе пообедать. Мне казалось, что он не знает, о чем говорить с Ийкой, и поэтому с удовольствием болтал со мной, все-таки не совсем чужие. А Ийка, уже не очень маленькая, оглядывалась по сторонам, и в глазах ее был непонятный мне восторг. Ей так нравился весь антураж, она с интересом рассматривала посетителей, всерьез относилась к дежурным фразам швейцаров «Приходите к нам еще!» и искренне отвечала: «Конечно, постараемся!» Она с упоением читала красочное меню и с разрешения Вадика заказывала себе все, что хотела, что потом с трудом доедала я – настроение Вадика легко и надолго портилось от оплаченного им и не съеденного нами блюда…
Я остановила поток мыслей, способных своей тяжестью раздавить меня сейчас, и достала телефон, размышляя, кому позвонить. Кто мог бы взглянуть на все происшедшее с другой стороны. Мои дорогие подружки, скорей всего, начнут ругать Хисейкина и заодно Ийку.
А вот если… Был у меня один хороший товарищ, врач, мы учились когда-то на одном курсе. Я ему нравилась, но сама не была влюблена в него. Мы дружили несколько лет, но когда Олег женился, дружбе нашей пришлось потесниться. Его жена оказалась капризной и необыкновенно ревнивой. С такими, мне казалось, долго не живут. Но они благополучно родили двоих детей и по сей день живут вместе, вполне довольные всем. Одно время Олег по старой памяти звонил мне, иногда пытался жаловаться на ревность жены, и я слушала, чувствуя, что на самом-то деле он счастлив.
Если рассказать ему об Ийке, что он скажет?
Кстати, пора все-таки признаться родителям. Иначе как я потом буду объяснять, что столько времени врала им?
И, конечно, глупо не воспользоваться тем, что у меня есть прекрасная подруга, Алиса, хорошая и умная женщина. У нее муж психиатр, даст мне полезный совет, как не сойти с ума от чувства собственной вины и беспомощности…
И
А еще лучше пообщаться с Сонькой, у которой такая неразбериха с мужьями, что она и вслушиваться не будет – тут же расскажет мне свои последние новости, и я на время забуду о своих бедах, пытаясь разобраться, кто, кого и откуда на сей раз прогнал.
Я вздохнула и набрала номер четвертой подруги, Ирки, наиболее способной к компромиссам. На улице долго не поговоришь, меня это устраивало. Домашние длинные разговоры изматывают меня невероятно, может, оттого, что я и так слишком много говорю и слушаю за день на работе.
Ирка взяла трубку почти сразу. Услышав ее энергичное «Алло!», я вдруг пожалела, что выбрала именно ее.
– Слушаю! – нетерпеливо проговорила она.
– Ирка, это я.
– Сашуня! А что так трагично? Ты не заболела?
Да нет, вовсе не напрасно я ей позвонила. Иркин голос всегда действует на меня хорошо, даже если особо не вслушиваться в то, что она говорит.
– Нет, не заболела. Ирка, я накоротке. У меня, знаешь… Надо посоветоваться.
– Приезжай давай, если хочешь! А то мой толстомордушка не выпускает меня из дома третий день! – Ирка засмеялась. – Я плохо себя вела.
– Да? – вежливо спросила я. – А что ты сделала?
– Заставила его купить мне одно симпатичное платьишко и тут же забыла, где живу. Случайно переночевала у подружки… Он, конечно, проверил, что действительно я у одноклассницы просто выпила и уснула, только поэтому не убил. Ну, правда, не сядешь же за руль после трех коктейлей, а в моей шубке на такси не поедешь – стрёмн… фу, то есть страшно! Я борюсь со своим жаргоном, ты знаешь. Ляпнула тут что-то на приеме, как раз в тот момент, когда рядом посол какой-то стоял и наши всякие… И всем прямо так стыдно стало за меня! Сами как будто таких слов не знают. Просто они умеют переключаться с языка на язык – там можно, здесь нельзя…
Я нажала кнопку отбоя и выключила на время телефон. Ирка очень хорошая, добрая. Она так бедно жила с мамой! Прямо как Ийка со мной, кстати… И первый раз замуж вышла за никчемного звукорежиссера из подмосковного Дома культуры, худого, злого, сильно пьющего. Иркин муж писал песни без начала и конца и ненавидел в этой связи всех успешных музыкантов, да и весь мир. Через пару лет, которые моя подружка с ним протерпела, пытаясь утешать, кормить его и лелеять, он умудрился еще и бросить красивую Ирку и тут же женился на женщине с двумя детьми, рассмотревшей его талант.
Ирка маялась, маялась одна, уже совсем отчаялась выйти замуж и вдруг в тридцать два года нашла просто невероятную партию. Подружка моя летела отдыхать в Турцию. И в самолете она уговорила стюардессу пересадить ее на другое место, потому что сосед сразу напился и стал приставать к аппетитной Ирке, да так энергично, что даже соседним пассажирам пришлось вмешаться. Свободное место нашлось лишь в салоне первого класса. Ирка, хоть и в первый раз очутилась в таком салоне, виду не подала. Она непринужденно села на предложенное ей место и улыбнулась сидящему рядом толстомордому дядьке.