Синдром пьяного сердца
Шрифт:
Ну и далее: самолет, такси, Дом, ресторан…
– И чемодан, – добавил без улыбки Петя.
– Это и правда неожиданность. – Я с сочувствием посмотрел на Серегу. Он снял очки, на глазах его были слезы.
– И как это я… – всхлипнул, шмыгнув носом. – Ума не приложу… Но она мне правда понравилась…
– Великолепная девчонка, – подтвердил Андрей. – Выпьем за нее?
– А если она в Москву нагрянет? Великолепная ваша… – поинтересовался я и посмотрел на чемодан.
И вслед за мной все посмотрели на чемодан.
Серега вздрогнул, слезы у него мгновенно просохли.
– Нет, –
– Как – зачем? Ты муж? Или не муж?
– Не знаю, – бормотал Серега.
– Но ты хоть написал ей?
– Я потом, – пообещал Сергей. И, подумав, добавил: – Когда успокоюсь.
– Хочешь, я напишу, – предложил Петя.
Теперь все смотрели на Петю, он невозмутимо уплетал картошку, сочно похрустывая гурийской капусткой.
– М-да, – промычал Андрей. – А такая была любовь! – Мне показалось, что он ерничает.
– А у поэта не бывает «не такой любви», – парировал Серега.
– После которой остается лишь чемоданчик… – съязвил Петя, подцепив на вилку маслянистый бочок селедочки.
– Ну ладно вам! – завопил Серега. – Разве я один… Играл… В свадьбу?
Так странно оговорился.
– Ты прав, старик, мы все играли, – качнул могучим плечом Андрей и шумно вздохнул. – И Петя тоже прав, предлагая вернуться к закуске…
Андрей слишком старательно разливал водку по рюмкам, потом окинул глазом стол, подвинул к себе картошку, масло и, вдруг решившись, выдохнул:
– За «маленьких лебедей», что ли?!
Пока друзья-поэты пируют, хочу отвлечься и попытаться понять, что же произошло.
Конечно, не за столиком, это я потом додумал.
Мне вовсе не хочется, чтобы все тут рассказанное (и кое-что нерассказанное) выглядело как издевательство столичных сытых мальчиков над бедной провинциальной девушкой.
Тем более что история на этом не кончается. Верней предположить иное, что в пылу праздника, когда блистательно сошлись воедино молодость, вино и стихи, Серега и взаправду влюбился.
Тогда можно как-то объяснить (и даже оправдать) поведение почти незнакомой мне Светы, которая не смогла противостоять напору и решилась в одночасье круто изменить судьбу.
Признаемся, а разве мы в какие-то минуты, не самые лучшие, не ждем чуда, которое бы перевернуло нашу жизнь?
Спустя полгода встретил я Андрея и узнал финал истории, который при всей нашей фантазии трудно вообразить. Света, покинутая в первую брачную ночь, приехала-таки в Москву в поисках своего непутевого мужа. А Серега трусливо удрал на дачу и там отсиживался, пока самый добропорядочный из всех троих, Петя, опекал ее. И, опекая, влюбился. Разумеется, с согласия Сереги – хотя, если подумать, при чем тут он, – Петя и вступил с ней в настоящий брак. Концовка получилась совсем в духе американских киномелодрам… Но концовка ли…
Знаю, что прожили они счастливо лет десять, пока Светлана в тридцать своих лет не умерла от порока сердца. У Пети на руках остался ребенок, девочка, ее воспитанию он посвятил свою жизнь.
Сейчас, когда я рассказываю эту историю, ребенок вырос, а сам Петя изрядно поседел, хотя выглядит бодро и пишет оптимистические стихи. Только
Здороваясь с Петей, я спрашиваю о дочке, о делах. Разговариваем о чем угодно, только не о прошлом. И все равно, я замечаю, как темнеют его глаза. Как Байкал в грозу. Прямо-таки ощущаю, как накапливается в них тоскливая тяжесть. Мы торопливо прощаемся. Но я еще успеваю глянуть ему вслед и подумать о том времени, когда были мы молоды. И резвы. Так беспечно резвы, что казались почти счастливыми…
Где же это все? И отчего тоскливо сжимается сердце, когда сознаешь вдруг, что никаких неожиданностей в жизни уже не будет; Петя оглядывается и тоже смотрит мне вслед.
Наверху что-то громыхнуло. Я решил было, что это опять коты, но тут же услышал громкий шепот и звук поцелуя.
Задрав голову вверх, до ломоты в шее, окликнул, но не громко:
– Эй, там! Кто-нибудь меня слышит?
Наверху замолчали, а потом раздался женский негромкий смех и всякие «охи» и «ахи», говорящие о том, что там происходило самое что ни на есть любовное действие.
– Эй! Лю-ди! – крикнул я сильнее. – Вы – люди или… Не люди?
Никакого отклика на мой призыв не последовало. Там наверху шла своя ночная жизнь. Мое появление ни в чьи планы не входило.
А значит, меня как бы и не было.
От подступившей обиды завопил во все горло, мой крик разбудил бы мертвого.
– Эй-черт-бы-вас-побрал! Трахайтесь себе на здоровье… Сколько влезет… Но помогите же! Человек пропадает! – И повторил по слогам: – Че-ло-век про-па-да-ет!
Шум наверху стих, но вскоре возобновился, и стало даже слышней, я отчетливо различал, как всхлипывает от сладкой страсти женщина и бормочет, бормочет слова любви, понятные только им двоим.
– Это неприлично, – проговорил я, но уже самому себе. – Это несправедливо и беззаконно. Сидеть тут в железной клетке, да еще слушать, как они там…
И топнул с силой ногой. Но этих двоих ничего не интересовало. Кроме, конечно, их самих. Любовь грохотала по всем этажам, и никому от этого, кроме меня, не было плохо. Чтобы не слышать, я стал напевать какую-то песенку, но все равно эти, наверху, были громче меня.
– А все-таки любовь должна быть поскромней, – безнадежно решил я, обращаясь к нарисованной девице. – «Любовь не вздохи на скамейке и не прогулки при луне…» Так я запомнил с юности. А может, любовь – это как раз и вздохи, и прогулки? И вот так…
Я присел на пол и песенкой постарался заглушить звуки…
…Был взгляд рыбачки светел…И, как Байкал, глубок…В лифте голос звучит глухо. А о «култукском ветерке» только в подвале с крысами и вспоминать. Но кстати… Кстати! Там на Байкале была еще встреча с Мироновым… Но где он, среди моих дружков-застольников… Вглядываюсь в память…
Байкал через пол слыхать (Мироновы)