Синдром тотальной аллергии
Шрифт:
Сначала я не смог разобрать в пенном буруне, что там была за диковина. Подвёл её ближе и увидел, что это не очень даже чтобы и большой сом, килограммов на шесть-семь, но сопротивлялся так, словно в нем был целый пуд веса. Он не бился и не рвался, просто так тяжело шёл, что вокруг него вспенивалась вода. Он выгнулся мощным хвостом-плёсом вперед в форме вопросительного знака, и тем самым создавал в воде сильное динамическое сопротивление. Сом здесь янтарно-жёлтый на вид, а мясо его так почти светло-оранжевое.
Сом сел на крючок за нижнюю губу,
Не помешает напомнить, что донку мою утягивала в воду очень эластичная тонкая резинка, привязанная к якорю (чаще всего обычному камню) метров за пятьдесят от берега.
Первым делом нужно было распустить леску кольцами по берегу, привязать к концу резинки камень для якоря-грузила и заплыть на надёжное для настоящего клёва расстояние, выпустить на дно камень. Тот вместе с резинкой опускался на дно, на поверхности это место обозначал привязанный на леске к якорю пенопластовый поплавок. Он показывал, куда заплывать, когда придёт время сматывать удочки.
Мои судачки уже плавали в садке брюхом кверху в мутной луже в расселине скалы, куда волны при сильном ветре нагоняют воду. Перевернулись набок и некоторые подлещики. Сом тоже затих. Вода набиралась в узких ванночках среди скал после ночного прибоя при сильном ветре и не успевала высыхать за ночь, но на солнце сильно нагревалась. Камень внутри ванночки с водой порос студенистыми водорослями, скользкими на ощупь.
Судаки очень быстро костенеют на жаре. Большие зелёные мухи облепили их побелевшие жабры и с тяжёлым гудением носились в воздухе. Но испортиться они не успели. Прибежали два тайгана, волоча за собой на привязи большое оранжевое пластиковое корыто с крышкой. Я всё понял и бросил туда всю рыбу, чтобы не успела протухнуть. Собаки прибегали ещё пару раз.
Глава 12
Потом я задремал на солнце и сквозь полусон услышал:
— Хэй! Ты там не уснул? Э-хей!
Карлыгаш верхом на неказистом коньке выехала на невысокую скалу.
От армейского камуфляжа она избавилась. На ней теперь была пляжная панамка, очки от солнца с бумажкой на носу от загара. Вместо военных бриджей и камуфляжной майки — синие шортики под красным топиком. За спиной — розовый девчачий рюкзачок. Она хлопнула лошадку по крупу — просто отослала назад домой. В этом отношении мой квадроцикл несомненно проигрывал. Он сам назад дороги не найдёт.
— Хэй! Ты меня слышишь, соня?
Мне почему-то расхотелось убегать отсюда. Перевернулся на живот, лёг щекой на горячую гальку, которая ночью снова станет холодною. Чувствовал, что к моей спине припечатались белые голыши, но было лень их скинуть.
Карлыгаш, несмело перебирая кроссовками по осыпающемуся под ногами щебню, сбежала по крутой осыпи щебня и камней со скалы. Теперь она строила из
— Уй, да ты опять так много поймал! Можно, я с тобой рядом позагораю?
Часам к трём дня белое солнце словно взорвалось и растеклось жидким жаром по небу. Небо белым-бело, даже глазам больно. Белые камни на берегу, белый солончак в ложбинах каменистых холмов, только вода голубая. И тёплая, как топлёное масло, если окунуться у берега.
Зачем она приехала? Я не гадал, а лежал с закрытыми глазами и упорно молчал. Она осторожно переступила через леску, уходящую из моей руки в воду, и подсела ко мне.
Я не знал, злиться ли мне на неё или просто опасаться. На этот раз пистолета в кобуре на ней я не видел. По крайней мере его не было видно. Она держала себя так, словно была моей одногруппницей по институту или соседкой по лестничной площадке. Это-то меня и сдерживало. Что ещё за игру затеяла это дедова внучка?
— Искупаться захотела… — она осторожно снимала по одному камешки с моей спины. От них на коже остались некрасивые вмятины. — И позагорать тоже.
Я выпустил натянутую леску, которая тут же зазмеилась в воду.
— Лучше места не нашла? Я тут рыбу ловлю.
— Я тебе пожевать кое-что принесла. Немножко только.
— Кабанятины? — чуть не стошнило меня по жаре.
— Картошка, рис, лук и всякое такое для ухи. Вот тебе ещё котелок и малость дровишек на распалку костерка.
— Этого разве хватит?
— Да глянь ты, сколько по берегу сухого кизяка-навоза! Ещё принесла баурсаки и манты.
— Со свининой?
— Нет, с грибами.
Я вырвал из земли сухую корягу саксаула и бросил ее между двумя удобными для костра камнями.
— Что за стрельба была слышна километрах в двух отсюда? Кто-то палил несколько часов из автоматов и карабинов вон там за холмом.
— А, это наши мальчишки отстреливались.
— От кого отстреливались?
— Отстреливают нормативы по военной подготовке, — пожала загорелыми плечами Карлыгаш.
— Где?
— Там у нас стрельбище на безопасном расстоянии от посёлка, — махнула рукой Карлыгаш.
— А зачем?
— Для безопасности, чтобы пули до жилья не долетали.
— Не то… Зачем вам стрельбище?
— А где ещё учиться стрелять?
Вот уж новость так новость. Да тут настоящий военный лагерь с боевой учёбой. Дед мне ничего про это не говорил.
— Что мне делать?
— Чисть рыбу на уху.
— Всю чистить?
— Ту, что не бьётся. Бершей бери. Там их много.
Я зашёл по пояс в воду. Опалённой солнцем коже она показалась холодной. Даже поёжился. В солнцепёк всегда так.
— Ты страшно обгорел. Как дикарь, не знаешь простых правил здорового образа жизни.
— Заладила…
— Ну какой ты! Слова тебе не скажи, — деланно обиделась Карлыгаш, неумело пряча улыбку.
Я с шумом набрал в грудь воздуху и ушёл под воду. Вынырнул метров за двадцать и поплыл на другой берег залива.