Синдром Венедикта

Пилипенко Сергей Викторович

И если убеждаться воочию, что до сих пор является самым необходимым элементом просмотра ума и его внутреннего отвердевания, то значит, воистину разверзнутся небеса и на головы всем потечет "манна небесная" в виде дождя или чего-то еще, приводящая многих в состояние наготы и доводящая иных до бешенства супротив силы самой природы.

Но бешенством этот вопрос не разрешишь. Только ум способен победить сию грозную силу и отвратить беду или хотя бы скастить ее до минимального предела.

Давным-давно о чем-то подобном уже

было описано и многие знают об этом, и ждут, словно в этом немом ожидании и есть какое-то для всех спасение.

Но это не так. Все ожидают прозрения. Они ожидают реального пророчества или исполнения когда-то указанного.

Но даже существующая и присутствующая сила не заставляет многих изменять свою полосу занятости территории. Значит, пока не громыхнет повсюду и разом, люди с места тормозов ума не двинутся.

Таков мрачный прогноз на сегодня, исходя из того, что творится и как делается.

Однажды, совсем давно, один человек обратился к другому примерно так:

– Знаешь, - сказал он товарищу, - я не верю во всякие чудеса, но я верю самому себе. Только так я могу понимать что-либо и определять дальнейшее для себя же.

– А я верю во всякое, - ответил ему второй, -наверное, потому, мне живется немного легче. И я смотрю на мир своими глазами и убеждаюсь всяко. Но предпочитаю все же поверить чему-то и другому. И в этом нахожу свой жизненный вывод, и в этом вижу смысл вообще всякой жизни.

– Что ж, возможно, ты и прав, - ответил ему первый, - но думаю я, что свое все же ближе и понятнее. Хотя, если честно, и в нем тяжело разобраться, - с горечью добавил тот же.

– Вот, видишь, - сказал второй, - надо думать во много раз шире, нежели думается самому. Это и есть проще, и в этом действительно легкость самой

души. Верить можно любому и воспринимать всякое разное, и даже думать можно как все остальные. Только вот, надо знать, где во всем этом твое и где лично чье-то. А все остальное как раз и будет относиться к самой правде и жизни. Так я живу и думаю - живу правильно. Но, впрочем, время покажет, как оно есть на самом деле лучше и вернее.

И время действительно по достоинству оценило эти слова.

В конце жизни те двое встретились вновь.

И один из них говорил так:

– Я поверил всему и поверил всякому. Я изъял свое и отнял из общего чужое, и осталось только то, что называется жизнью, и в ней я убедился

воочию, и до конца насытил свой ум, чтобы в другом насытить его еще больше.

– Я рад, что ты понял это, - ответил уже другой, - и я прожил ту школу. И теперь, понимаю еще одно. Не всегда и везде можно отнять любое, ибо оно

вполне может составить и свое, и твое, и чье-то другое.

– Значит, я жил неправильно?
– удивился первый и в горечи проронил слезу.

– Нет, - ответил другой, наступив на то место, куда она упала и затоптав

его силой, - видишь, что я сделал. И в этом есть сила ума твоего, моего и

чьего-то другого. Так можно сделать любому и всякому. Не в самой правоте мнений и рассуждений имеется сокровенный смысл жизни. Есть он и в силе какой-то, но если она от ума и предполагает к тому же. Зачем сейчас плакать. Ты прожил правильно и не сотворил дурного. Просто ты недопонял кое-чего, но это восстановится со временем и сделает возможным преступить от одного к другому. Нет нужды проливать слезу и есть смысл преступить через нее, шагнув к иному. Понял ли ты меня?

– Да, понял, - убедительно ответил первый, - есть важность не оставить в стороне свою силу и определить настоящее уже состоявшимся будущим умом.

– Это верно, - ответил ему второй и добавил к сказанному, - если пришла гроза, то слезу пускать по тому не надо. Надо жить умом и от него творить

все такое же. В этом и есть смысл всего, что существует жизнью. И в этом содержится вся состоятельность нашего существа.

Так вот поговорили о жизни те двое совсем давно и уже не помнится точно - когда.

Слова остались и долетели до времени этого. И, очевидно, их смысл остается ценен и по сей день, и во всякий другой.

Пора бы каждому заняться тем же и объяснить свою чреду внутренних разночтивостей.

Если существует дилемма времени и если присутствует угроза всякому уму, то именуется ли в целом это умосообществом и слывет ли так в пределах досягаемости широт?

Чтобы ответить на это, надо немного подумать. И время на раздумье пока еще есть, хотя и немного.

Важно знать одно: во благо чему вообще живешь и во благо кому в целом существуешь?

И если это только одно свое "я", то это уже вовсе не верно.

Понять живость дня во благо другому и общему в целом достаточно трудно, и поделить на свое и общее тоже тяжело.

Тогда, надо поступать по тому золотому правилу. Отделить свое, затем чье-то, а все остальное предоставить общему.

Так будет правильнее и до момента другого почти идеально.

Но, как соизмерить свое и чужое?

Этот вопрос остается в пределах развития собственности ума. Не собственности в целом, а только ума, который по-настоящему вообще исключает всякую собственность и готов раствориться в пространстве, чтобы создать благо ему всему.

Понять это - значило бы понять саму жизнь и восприять ее до полноты души.

Понять предыдущее - тоже значило бы восприять к той же жизни.

И в том, и в другом имеется одна общая деталь. Это сама жизнь.

Значит, в процессе развития мы пока на верном пути и идется от одного к другому.

И в этом именно торопливость не нужна.

И это важно понять любому, хоть забегающему далеко наперед и выставляющего свою наготу всем на усмотрение, хоть и другому, сильно отстающему и воочию представляющего все изобилие существа жизни в полном свете ее материализма.