Синдром властного негодяя

Водянова Катя

— Не дрейфь, Сорока! — Ден хлопнул меня по плечу. — Нам с тобой всего-то ничего продержаться нужно, потом все наладится!

— Тридцать дней, — напомнила я.

— Протянем!

Излучавший оптимизм Дубровский еще раз хлопнул меня по плечу, после ушел вместе с Доком в гостиную, обсуждать детали контракта, а мне, как крепостной, приказал вымыть чашки, а использованные пакетики упаковать в отдельный пакет и немедля выбросить в мусоропровод. Да, уже всеми клеточками организма чувствую приближающееся счастье.

= 13 =

— … и скоро праздник! Никак нельзя ходить

ненакрашенной! — неугомонная Анька утащила меня на галерку и “нарисовала лицо”. Не больно то и хотелось, особенно после ночной смены, но переубедить подругу невозможно. По ее мнению День всех влюбленных создан для свиданий, и каждый найдет свою пару ради такого случая.

— Иначе никто на свидание не пригласит! — подытожила Анька.

— Кому я нужна? — в зеркале отразилась непривычно хорошенькая девушка, с длинными пушистыми ресницами и чувственными губами. Даже румянец на щеках сиял очень естественно, как след от легкого мороза. Аньке нужно было визажистом становиться, а не специалистом по автоматизации производства.

— Неважно. Важно то, что теперь ты на семьдесят два процента готова к свиданию!

— А где еще двадцать восемь?

Подруга округлила глаза и покачала головой, намекая, что не владеет настолько могущественной магией, чтобы сделать Фиру Сорокину готовой к свиданию хотя бы на девяносто процентов. Но и семьдесят два внезапно сработали: ко мне подошел Дубровский, взял за руку и повел за собой прочь из аудитории. Я с мольбой посмотрела на Аньку, но та только показала два поднятых указательных пальца и широко улыбнулась.

Ден дотащил меня до какого-то темного угла коридора, затем впихнул в руки два билета на оперу “Кармен”.

— Сходим?

Я смотрела на него и не могла подобрать достойный ответ. На самом деле всегда мечтала сходить в оперу, приобщиться к искусству, доказать всем, что вот я, Фира Сорокина, точно не буду спать и бегать в буфет. Если в опере есть буфет, конечно. И вот теперь пожалуйста, моя мечта почти сбылась. Но почему посредством Дубровского? Почему не каким-то способом попроще? Это же как первой машиной купить “Бугатти”, хотя можешь позволить себе только “Калину”.

— С меня платье, шуба, туфли и все остальное, чтобы ты чувствовала себя комфортно, согласна?

— Конечно! — ответила за меня Анька, выхватила билеты у Дена и торжественно заявила, что я буду готова к семи.

После она долго несла всякую чушь о том, что Дубровский на меня запал, а такой шанс упускать нельзя. Звучало как сюжет для какого-нибудь романа в мягком переплете: “Университетская Золушка: любовь и логарифмы”, а не нечто возможное в реальной жизни. В самом деле, где я, а где Дубровский?

Он в самом деле привез мне набор “собери девушку в оперу”, снова состоящий из вещей незнакомой мне Клэр. Которая, если верить Денису, с радостью согласилась одолжить все это без всяких условий и залога наличностью. Хотя шуба даже на вид была такой дорогой, что я боялась прислонить ее близко к телу.

И

несмотря на все усилия Дениса, комфортно мне не было. Собственно, остаться без платья посреди аудитории оказалось не настолько тяжело, как прийти в оперу. Это ужасное место, где только я чувствовала себя стереотипной деревенской дояркой, внезапно оказавшейся среди “культурной жизни”. Боялась не туда стать, не туда сесть, не так глянуть на кого-то. Неуютно чувствовала себя на наших с Денисом явно дорогих местах, не могла толком разобрать слова и происходящее на сцене, поэтому изучала строение зала и то, как в нем распределяются акустические волны. И тайком наблюдала за Дубровским, который нервничал еще сильнее. В конце концов он не выдержал и предложил уйти. Я согласилась сразу же и с таким облегчением, что Денис нахмурился еще сильнее.

— Что не так, Сорока? — впервые он заговорил уже в машине. — Почему шарахаешься?

Тысяча пропитанных обидой слов словно застряли в горле. Ну как можно ему объяснить, что мне было больно, когда он прошел мимо после той ночи в его доме? А сейчас вообще не понимаю, что ему нужно. Зачем эта игра?

— Да ответь ты уже! — голос он не повысил, но злость все равно чувствовалась.

— Ден, — я собралась с силами и выпалила на одном дыхании: — если ты с кем-то на меня поспорил, то не надо всего этого, правда. Я подтвержу любые предположения, могу даже трусики подарить. У меня есть симпатичные. бирюзовые, с симпатичным кружевом…

— То есть ты вот так обо мне думаешь?

На всякий случай я вжалась в сидение, но продолжения разговора не последовало. Денис молча проводил меня до квартиры, забрал шубу и прочие вещи, а после ушел в самом деле прекратив какие-т опопытки поговорить со мной в универе или вытащить на еще одно свидание.

* * *

А теперь оказалось, что Дубровский обожает некого Джей Эм Фастера, тайком употребляет пакетированный кофе и пельмени из супермаркета и в целом достаточно требовательный барин. В чем я легко убедилась за прошедшие трое суток.

— Любезный, кофе и тосты! — Ден только-только выбрался из душа и на ходу вытирал лицо полотенцем.

Никак не привыкну к его привычке расхаживать по квартире в одном полотенце или семейниках. Тоже мне, красавчик-модель. Но барина не выбирают, точнее выбирают, но не господина, а коуча, и если выбрала не того и подписала с ним контракт — таскай кофе, глазей на бугры тазовых костей над резинкой и не смей возмущаться.

Кстати, "любезный", это я. Господин по утрам изволят играть в барина.

— Да, Денис Павлович, уже несу!

Я быстро размешала коричневую приторную бурду в чашке, спрятала пакетик, разложила красиво тосты, украсила их джемом и веточками мяты и отнесла Дену. Он небрежно бросил полотенце на пол, завалился на диван и уставился в планшет. Я же поставила поднос на журнальный столик, повесила полотенце на согнутый локоть и выпрямила спину, все как учил барин.

— Как погода там, любезный? — заговорил он.

— Метёт, — выдавила я.

Снег валил уже который день, будто природа решила одуматься и взять реванш за конец ноября, такой теплый, что больше подошел бы апрелю-марту, а не последнему месяцу осени.