Sindroma unicuma. Finalizi
Шрифт:
– Ооо, - слышу слабый стон, и Мэл подается вперед. Поначалу теряюсь и не могу подобрать ритм, но, как ни странно, вскоре у меня получается.
Руки Мэла вцепились в простыню, а голова запрокинута, но уже в следующую секунду он смотрит, оплавляя волю изумрудной зеленью глаз. Не удержавшись, Мэл запускает руку в мои волосы, надавливая, ускоряя движения, и сам подается навстречу.
Сумасшедше. Не
Мэл мычит нечленораздельно через сжатые зубы. Его лицо искажается, он закусывает губу и не сводит глаз, продолжая направлять меня. Неожиданно вторая его рука вырисовывает вензеля в воздухе и бросает какое-то заклинание в сторону.
Он не позволяет мне отстраниться. И не сдерживается, выплескивая стон - громко, в голос, и бессильно отваливается на подушку.
– Сорвалось, - смеется, взъерошивая волосы.
– Что сорвалось?
– спрашиваю, вытирая губы. Не сказать, чтобы было неприятно или противно. Скорее, непривычно.
– Сilenchi*. Твой сосед так и не выучит сегодня билеты. Иди сюда, - тянется ко мне Мэл.
Он вспотевший. Уставший. И довольный.
Кто говорил, что от потных мужчин воняет точно от коней? Это девчонки в интернате, морща носы, делились циничными подробностями взрослой жизни. От Мэла пахнет разомлевшим удовольствием, тягучей сиропной истомой.
Он целует и прижимает к себе.
– Наверное, у меня плохо получилось, - нерешительно мямлю, зарываясь пальцами в его волосы.
– Разве?
– Мэл поглаживает меня.
– Ни разу не делала. Тебе понравилось?
– выведываю, испытывая прежнюю неуверенность. Мне жизненно важно знать, что Мэл без ума, что он в восторге.
– Спрашиваешь!
– хмыкает он и перехватывает мою руку, целуя пальчики.
– Ты соленый, - вспоминаю его вкус.
– Всё правильно. Я соленый, ты сладкая, - трется щекой.
– Поехали лопать? Есть хочу - сил нет.
Мэл высказался категорически против того, чтобы его девушка отправилась в люди в короткой юбке. Свое несогласие он объяснил примерно так:
– Нет - и всё.
Пришлось уступить ему, переодевшись в штаны, и заодно отложить в сторону
Он выглядел беззаботным, мурлыча под нос, и застегивал манжеты рубашки.
Вот ведь возвела напраслину на человека. Хорошо, что хватило ума не озвучить. Мэл не уронил бы свое достоинство, рыская по моим вещам, потому что знает: следует уважать чужое личное пространство, а еще доверять друг другу, иначе подозрения убьют даже самые крепкие отношения.
Успокоившись, я незаметно надела брошку и задвинула серебристый блинчик с фотографией в дальний угол ящика, присыпав хозяйственной мелочевкой. Итак, отправляемся в люди с Мэлом. С моим парнем.
Ох, что-то меня затрясло.
Путь от общаги до ограды института мы проделали, обнявшись. Я смущалась, хотя аллея со стоянкой удачно пустовали, и от волнения забыла посчитать пятки ангелов, отправившихся на небо с докладом к Создателю.
Черная машина, знакомая по утреннему фееричному появлению у института, стояла в среднем ряду. Интересно, кто ее переставил, выдернув из сугроба? Макес или дорожная служба?
Мэл открыл передо мной дверцу пассажирского сиденья, и я впорхнула в салон движением, отточенным на уроках политеса.
– Новая?
– спросила, оглядывая внутреннее убранство автомобиля - не менее респектабельного, чем его несчастливые предшественники.
– Временно пользуюсь, пока "Турба" в ремонте, - пояснил Мэл, щелкая рычажками и кнопками на передней панели. Я хихикнула, не сдержавшись.
– Что смешного?
– улыбнулся Мэл.
– Ты похож на командира самолета. Не хватает шевронов и фуражки.
– Пристегнись, Эвочка. Сейчас взлетим, - предупредил он, выруливая задним ходом со стоянки.
У водителя было отличное настроение, у меня - тоже. Частота ударов сердца, наверное, превысила все мыслимые пределы. Близкое присутствие Мэла будоражило, мешая сосредоточиться. Мысли хаотично скакали, поэтому я плюнула на попытки поймать хотя бы одну здравую мыслишку, и смотрела то в окно, то на Мэла. Мы переглядывались и улыбались.