Синдзю
Шрифт:
С неожиданно громким треском рухнула крыша над погребальным костром, подняв тучу искр и дыма. Присутствующие подались назад. Сано еле выбрался из тесной толпы. Он обогнул народ и оказался прямо за семейной группой. От женщин Ниу его отделяло пять или шесть рядов. Мидори видно не было. Однако рядом стоял кто-то знакомый.
Хлопчатобумажное кимоно служанки. Заурядное лицо, плоский нос, маленький рот. Если бы не покрасневшие от слез глаза, Сано никогда не узнал бы о-Хису, служанку из имения Ниу.
— О-Хиса, —
Служанка скользнула по нему пустым взглядом.
Впереди в неприятной близости маячила спина госпожи Ниу.
— Мы встречались два дня назад в доме, — поспешно объяснил он. — Я ёрики Сано... помнишь меня? Я должен переговорить с барышней Мидори. Это очень важно. Где она? Покажи.
Теперь о-Хиса его узнала. Глаза и губы округлились от страха.
— Нет... мне очень жаль... я...
Невнятно бормоча, она сделала движение, словно намеревалась убежать в сторону ворот. Сано загородил дорогу.
— Пожалуйста... — начал он.
О-Хиса нырнула в толпу. Народ заволновался, послышались удивленные и раздраженные голоса.
Сано в смятении наблюдал за переполохом, произведенным о-Хисой: женщины отряхивали пыльные следы на подолах, старик поднимался с земли. Сано собрался спрятаться среди мужчин от греха подальше, и тут на его плечо легла тяжелая длань судьбы в виде руки Эии-тяна. Глуповатое лицо слуги госпожи Ниу было совершенно неподвижным, зато маленькие глазки угрожающе блестели.
— Что все это значит? — раздался надменный женский голос.
Госпожа Ниу собственной персоной приближалась к Сано, величественная и взбешенная. Ее сопровождали три вассала мужа, суровые и решительные. Толпа расступилась. Пение монаха оборвалось. Колокольчики и барабаны смолкли. Лишь огонь продолжал потрескивать как ни в чем не бывало.
Сано оцепенел от страха: что с ним сейчас сделают? Он огляделся по сторонам. Все головы были повернуты к нему, в том числе голова судьи Огю. Сано взмолился, чтобы госпожа Ниу проглотила его имя.
Так она и поступила. Или забыла, как его зовут, или не пожелала известить друзей, что похороны ее дочери сорвал полицейский офицер.
— Я вас однажды предупредила и не стану предупреждать снова. — Сказано было очень тихо. В прекрасных глазах злость и страх. — Эии-тян, выпроводите этого человека.
Резкая боль пронзила руку Сано до самого плеча. Только врожденная осторожность помогла ему не закричать — просто застонать. Только опасение, что судья Огю узнает его (если еще не узнал) заставило прижать подбородок к груди, а не вырваться из тисков. С заломленной под лопатки рукой, почти теряя сознание от боли, Сано поплелся прочь от взволнованной толпы, подгоняемый Эии-тяном. Словно сквозь туман до него долетали слова госпожи Ниу, приносящей извинения собравшимся, и пение монахов, возобновивших службу. Стыд усиливал физическое страдание:
Добредя до лестницы, то есть отойдя достаточно далеко от траурного места, Сано остановился и изо всей силы ударил пяткой по подъему ступни Эии-тяна, врезал локтем свободной руки в живот. Бугай не пошелохнулся. Сано предполагал, что Эии-тян сделан из плоти и крови. Отнюдь. Тот казался вырубленным из камня: твердого, немого и бесстрастного. Живой истукан чуть ли не на руках начал поднимать Сано по лестнице.
— Погодите, Эии-тян.
Сквозь мрак окутавшей боли Сано увидел молодого господина Ниу, который стоял на верхней ступени — маленький, но гордый.
— Вы не хотите нас оставить в покое. Да, ёрики Сано? — Господин Ниу прислонился к столбу ворот. — Думаю, теперь вы понимаете, что чрезмерное любопытство способно обернуться очень крупными неприятностями. Да? Нет?
Сано, сдерживая очередной крик боли, промолчал. Словно вспомнив нечто пустячное, господин Ниу добавил:
— О, Эии-тян, отпустите его.
Бугай повиновался. Сано, поморщившись, потер плечо и руку. Кажется, ничего не сломано. Злость забурлила в его жилах. Не к Эии-тяну — орудию пытки. К молодому Ниу.
Тот мог раньше остановить слугу, но решил дать Сано помучиться. Садистский огонек в глазах Ниу подтверждал это. Сано захотелось отплатить за оскорбление, швырнуть в ненавистное лицо обвинение и угрозу: «Кто-то из ваших убил Нориёси и Юкико, и я докажу это!» Но он сдержался, вспомнив слова Токугавы Иэясу: «Смотри на гнев как на своего врага».
— Что вам нужно от нас на сей раз? — поинтересовался господин Ниу.
— Я всего лишь хотел выразить уважение вашей семье, — солгал Сано.
Господин Ниу издал пренебрежительный смешок.
— Неужели вы намерены прекратить свое смехотворное расследование по поводу нашей семейной трагедии?
— Если только найду доказательства того, что оно действительно смехотворно.
Хмурая складка на мгновение перерезала лоб господина Ниу. «Испуг или раздражение?» — подумал Сано.
— Разве нужны доказательства?
Явная тревога Ниу обрадовала Сано. Возможно, удастся вынудить сына даймё к опрометчивой откровенности.
— Нориёси был связан, кроме Юкико, еще с одним членом вашей семьи.
К сожалению, господин Ниу обрел самообладание. Проигнорировав вопрос, он сказал Эии-тяну:
— Возвращайтесь назад. Думаю, ёрики Сано без вашей помощи найдет дорогу домой.
Эии-тян зашагал вниз по лестнице.
Господин Ниу обратился к Сано:
— Если окажетесь вблизи нашего имения, милости прошу, однако я не смогу гарантировать вам безопасности. Наши вассалы искоса смотрят на тех, кто покушается на собственность или членов семьи Ниу.
Сано понял: если он опять приблизится к Ниу, его убьют.