Синее на золотом

Вербинина Валерия

Я искал Амелию, но идет война, и я мало чего добился… Нашел только Никола де Флавиньи. Я дал ему пощечину. Он не хотел со мной драться, но я его заставил. – Браницкий стиснул челюсти. – Мы дрались прямо в обеденном зале гостиницы… и я его убил. Лорд Келсо, как мне стало известно, погиб. Арман де Бельфор куда-то исчез. Может быть, она успела добраться до него, не знаю… Но я не прекращал ее искать. Сегодня один из беженцев, которые добрались до нашего лагеря, упомянул, что видел какую-то некрасивую служанку, всю в бородавках, которую госпожа называла Ева… Это

ее служанка, Амелии. Я воспрянул духом, решил, что она где-то рядом… Но тот человек сказал, что беженцев ваши драгуны захватили в плен. У меня кровь вскипела в жилах… Я взял своих людей и самовольно поехал… да, поехал отбивать пленных. Получилось глупо, конечно… – Он вздохнул. – Но я все равно ни о чем не жалею.

И он с удивлением посмотрел на Луи, который вытянул у него из рук начатое письмо. Генерал оторвал верх со строками Браницкого – бумаги в армии не хватало – и своим решительным почерком написал на чистом обрывке листка несколько слов.

– Вы не хотите дать мне закончить письмо? – изумился поляк.

– Нет, – ответил Луи, ставя подпись. – Мне почему-то кажется, что вашей жене будет куда приятнее услышать всю эту историю от вас лично.

Он протянул обрывок Браницкому, и тот увидел, что это пропуск, который предписывал выпустить его на свободу.

– Вы не станете меня расстреливать? – пробормотал Браницкий, совершенно растерявшись.

– Нет, – отрезал Луи. – Я только что вспомнил: у нас не хватает пуль. Да и деревья поблизости не водятся.

Он дружески кивнул поляку, вызвал адъютанта и попросил проводить гражданина до постов.

Оставшись один, Ош несколько секунд кусал губы, но затем решился, прицепил саблю, набросил на плечи плащ – тот самый, непромокаемый – и стремительным шагом вышел из комнаты. В коридоре он столкнулся со своим главным адъютантом.

– Франсуа! Давно она уехала?

– Ее отпустили, как ты сказал, – отвечал удивленный Франсуа. – С этим ее Арманом и слугами. Что-нибудь не так, генерал?

– Куда она поехала?

– Они направились к Рейну, насколько я понял. Тут дорога возле города, она раздваивается, и та, которая налево…

– Я понял, – перебил его Луи. – Скажи, чтобы седлали мою лошадь, да поживее!

Часовые на улице отдали ему честь. Он потоптался на месте, ожидая, когда подадут коня, но тут завидел вышедшего из гостиницы напротив Кассандра Равенеля. Ни мгновения не колеблясь, Луи подскочил к нему и от души заехал ему в челюсть.

Кассандр глухо крякнул и отлетел к стене. Когда он поднялся, его рот был красным от крови.

– Сукин сын! – заорал генерал. – Так ты наврал мне! Ты выдумал все это нарочно… нарочно! Про нее!

Кассандр выплюнул осколки зубов и оскалился.

– Если ты так ей доверял, то почему тогда поверил мне, а? – крикнул он в ответ. – Может, потому, что хотел поверить?

Луи схватил его за горло и крепко стиснул. Но священник лишь разразился своим характерным, сипловатым смехом.

– Брось, мой мальчик! Ты и сам понимаешь, что рано или поздно это бы произошло! Да, я обманул тебя! Но лишь потому, что не хотел

видеть, как она разобьет тебе сердце и испортит жизнь! Потому что она поиграла бы тобой и бросила! Что я, мало видел таких историй?

– Ты так ничего и не понял, – прошептал Луи, отталкивая его. – Ничего!

Ему подвели ладного гнедого коня, и генерал вскочил в седло.

– Постой! – крикнул Кассандр, начиная по-настоящему тревожиться. – Ты что? Куда ты едешь? Там же неприятель! Луи, стой!

Но генерал уже дал шпоры коню и умчался в облаке снежной пыли.

Плащ развевался за его спиной, как диковинные крылья, дыхание со свистом вырывалось изо рта. Он мчался по дороге, потом по заснеженной равнине, ловя на снегу хорошо различимый след широкой кареты. Одна мысль владела им, одна мысль направляла его: успеть! успеть любой ценой! Все остальное не имело значения.

В карете Робер де Ларсак поглядел в окошко, проделанное сзади, и нахмурился.

– Мне кажется, за нами едут, – проговорил он.

Ева охнула и покрепче прижала к себе кота. Амелию с утра мутило, а тряска в карете только усугубила ее состояние, поэтому она ничего не сказала.

– Гони! – крикнул Арман кучеру. – Живее!

– Наверное, это из-за герба на карете нас преследуют, – нерешительно пробормотал де Ларсак. – Он слишком виден.

– Сколько их? – спросил Арман.

– Только один.

Всадник меж тем все приближался. Робер де Ларсак всмотрелся в него, и на мгновение ему показалось, что он узнал преследователя по манере держаться в седле. Роялист откинул плащ, и сразу же стало видно, что под ним спрятаны два пистолета. Один из них Ларсак и достал уцелевшей левой рукой.

– Что вы задумали? – пробормотала Ева.

– Ничего особенного, – отвечал тот. – Скажите кучеру, чтобы он остановил карету за тем поворотом. Я сойду.

– Не нужно, – проговорил Арман, поняв, что он задумал. – Мы отвезем вас к вашей семье. Не стоит делать этого.

Ларсак горько улыбнулся.

– Зачем им немощный калека, сударь, – проговорил он. – Нет, я уже принял решение. Сейчас будет поворот.

Карета остановилась, и Ларсак выскочил наружу.

– Прощайте, шевалье, – проговорил он. – Можете не волноваться, я прикрою вас. Удачи!

И он отвесил находящимся в карете изысканный поклон.

Карета двинулась дальше. До Рейна было уже рукой подать. Река застыла между белых берегов широкой темной лентой, и когда Ева увидела ее, вздох облегчения вырвался из груди служанки.

На причале столпились человек семь беженцев. Едва они узнали герб на карете, как загалдели и заахали. Арман выбрался из кареты и помог выйти Амелии, а затем и Еве.

– Нам надо перебраться на тот берег, и как можно скорее! – крикнул Арман, подбегая к лодочнику.

– Все спешат, сударь, все спешат, – флегматично ответил он. – А что граф Вурмзер? Мы тут ждем не дождемся, когда он наконец прогонит французов обратно.

– О графе Вурмзере можете не беспокоиться, – ответил Арман. – Но поймите, мы очень спешим! За нами кто-то гонится!