Синее пламя

Пехов Алексей Юрьевич

– Дело не в страхе, а в бесполезности прогулок через поле, когда ночь стучится в окно, – отвернулась женщина.

– Я так не считаю. Так что, Шерон из Нимада? Ты со мной? – Черноволосая певица закинула лютню за спину.

– Конечно.

– Я тоже прогуляюсь, если у вас нет возражений, – сказала Лавиани, слушавшая беседу.

Велина приветливо кивнула:

– Здесь недалеко.

Возле дороги из-за ручья и дождя поле действительно больше напоминало заливной луг. Ботинки хлюпали по воде, но затем началась сухая

земля, и женщины пошли быстрее. Трава здесь выросла и была чуть ниже колена. Только-только начинали расцветать маки, сейчас благодаря начавшему розоветь небу казавшиеся особенно красными.

– Я слышала, как играл Мильвио. – Велина на ходу срывала цветы, собирая букет. – Мало кто может правильно воспроизводить мелодию «Прощание с Нейси», пускай это всего пара куплетов.

– Ты знаешь ее?

– Конечно. Любой уважающий себя бард знает. Вот только почти никто не поет. Очень сложно попасть в настроение. Личная гвардия осталась без своей госпожи, плененной Скованным. Они пошли вместе с Голибом Предавшим Род, чтобы отбить ее, еще не зная, что она уже мертва. Когда Лавьенда превратила кости гиганта в серебро, восемьсот человек в одиночку захватывали Лунный бастион и удерживали землю…

– Плацдарм, – поправила ее Лавиани.

– Пусть так. Удерживали плацдарм до прихода основных сил Тиона.

– Удержали?

– Нет. Все погибли, когда по ним ударили магией шауттов.

– Вот о чем я постоянно говорю, девочка, – поджав губы, произнесла Лавиани, обращаясь к Шерон. – Храбрые герои всегда отправляются в могилу в первую очередь. А потом от них остается только лишь песня.

– Я бы хотела, чтобы после меня осталась песня, – не согласилась с сойкой Велина. – Люди помнят других людей только благодаря балладам.

– Вы, барды, не от мира сего. Мне вот без разницы, будут ли помнить меня спустя сто лет или забудут. Костям не важно, что с ними станет. Когда человек мертв, то это навсегда.

– Человек жив, пока его вспоминают другие.

Лавиани скривилась:

– Прости, девочка, но это оправдание неудачников, боящихся той стороны. Я живу, дышу, люблю и ненавижу. А когда меня не станет, вся моя память, весь мой опыт, все боли и печали, радости и тревоги исчезнут. А те, кто будет и дальше вспоминать меня, не смогут поднять старушку Лавиани из могилы. Песни бесполезны для мертвецов.

– Мы смотрим с тобой на мир с совершенно разных сторон костра.

– А вот тут я согласна.

В роще было мрачно и гораздо темнее, чем в поле. Через просветы между деревьев Шерон видела небо, наливающееся красным, и бледный призрак молодой луны, уже появившийся на горизонте.

Когда они вновь вышли на открытое пространство, девушка поняла, что увидела с дороги. Это был огромный памятник, выточенный из бледно-зеленого камня – статуя женщины в тяжелых латах: блестящий нагрудник, шипастые наплечники, длинная кольчужная юбка, опускающаяся ниже колен. А то, что указывающая приняла за острые уши, оказалось крылатым венцом на распущенных волосах.

Лицо отнюдь не прекрасное – грубое и уже немолодое. В руках, на уровне

груди, сжимая ладонями, незнакомка держала большой шар.

Шерон не узнала минерал – тусклый, точно выгоревший изнутри.

К ногам женщины вели три ступени, остальные скрывала земля, за века поглотившая постамент.

– Красиво. – Указывающая сама не поняла, почему понизила голос. – В нашу эпоху так уже не делают. Кто она?

Лавиани, задрав голову, изучала лицо, на котором горели красные блики заходящего солнца, делая его еще более мрачным и неприветливым.

– Так ли это важно, девочка? История, без всякого сомнения, грустная. По веселым поводам памятники в глуши не ставят. Стараются запихнуть на самую главную площадь.

– Вы обе знаете ее. – Велина положила к ногам воительницы собранные на поле маки. – Это Нэко, героиня битвы у Мокрого Камня, или Четвертая.

Лавиани взглядом дала понять Шерон, что хорошо бы получить разъяснения. И девушка сказала:

– Одна из учениц Скованного. Самая старшая. Великая волшебница и таувин.

– Хм… – Сойка взглянула на статую по-новому. – Сразу две способности в одном человеке. Так бывает?

– До нее считалось, что нет. Но она оказалась исключением из правил.

– Ты забываешь, что кроме этого Нэко считалась самым лучшим бардом своего поколения, а теперь – легендой эпохи. На западе исполнители называют ее своей покровительницей, жаль, что песен, которые она сочинила, сохранилось не так уж много.

– За несколько лет до Войны Гнева произошла битва у Мокрого Камня, где Тион, Арила и Кам возглавили великую армию и сражались против Южной тьмы – королевства некромантов, расширявшего свои границы на север. Волшебники столкнулись с волшебниками – и тысячи полегли на поле боя.

– На этом поле, – сказала Велина, и Шерон расширила глаза от удивления.

– Ты хочешь сказать…

– Вот Мокрый Камень. – Бард показала на женщину в латах. – После победы Арила создала из него памятник. Нэко пришла последней, прилетела на льве, когда фланги войска Кама оказались в смятении и вот-вот должны были быть опрокинуты. Четвертая великая волшебница вступила в тот день в бой. Ее щит сдерживал удары мрака, она переносилась в травяном вихре по всему полю, появляясь то тут, то там, сражаясь с теми, кто поднимал на свою сторону погибших солдат. Победа у Мокрого Камня – ее заслуга. Бой продолжался двое суток, но волшебникам удалось продержаться до прихода основных сил с Талориса. Войс, Нейси, Лавьенда, Гвинт и многие другие решили исход сражения.

– А Нэко погибла. Захватила магии больше, чем смогла удержать. Великие волшебники умирают, теряя силу.

– Так говорят, – согласилась Велина. – Некромантов тогда пленили и заточили в подвалах Талориса. Их освободил Тион за несколько часов до начала Катаклизма. Тело Нэко так и не нашли. Хотя искали неделю, хороня мертвых в братских могилах. Она была где-то среди них, но никто так и не смог ее опознать. Вот оно – истинное благородство настоящего рыцаря. Пожертвовать собой ради товарищей и победы.