Синеглазая принцесса

О'Бэньон Констанс

Алана послушно подняла голову и напустила на себя важный вид, хотя на самом деле ей было так страшно, что она едва могла вздохнуть.

Наконец раздался голос Эскью:

– Госпожа, к вам мистер Кэлдвелл, мисс Элиза и мистер Дональд!

Лилия грациозно, словно плывя по воздуху, двинулась навстречу гостям:

– Энсон! Как я рада вас видеть! Давненько вы не были в Беллинджер-Холле. Добро пожаловать, Элиза! Ты прекрасно выглядишь, какое у тебя прелестное платье! И ты, Дональд, тоже неотразим. Я была счастлива

узнать, что тебя выбрали в конгресс.

Алана стояла с безразличным видом, как будто ее все это не касалось, и холодно смотрела на отца, который то и дело бросал на нее испытующие взгляды. Пелена забвения внезапно спала, и Алана увидела перед собой человека, которого когда-то любила, может быть, больше всех на свете. Для нее явилось неожиданностью, что годы почти не изменили его внешность. Только волосы на висках поседели, да у глаз и губ залегли тонкие морщинки. А в остальном отец остался прежним…

Вновь Алана услышала низкий, бархатистый голос Энсона, и в ее памяти мгновенно всплыли картины детства… В то время отец был для нее целым миром…

– Лилия, я не могу найти слов, чтобы выразить вам с Николасом признательность за заботу о моей дочери. Хотя мне, право, непонятно, почему она предпочла остановиться у вас, а не у меня.

– Я думаю, Алана сама вам все расскажет, – заверила его Лилия.

Алана медленно перевела взгляд на Элизу. Та, как и в прошлый раз, смотрела на сестру с холодной неприязнью. Ясно было, что любви от нее не дождешься.

Стараясь не встречаться глазами с отцом, Алана принялась разглядывать Дональда. Почему-то ее воображение всегда рисовало его похожим на отца. Так и есть! Она не ошиблась! Это копия молодого Энсона.

Лилия тактично оставила Кэлдвеллов наедине друг с другом.

Когда дверь за ней затворялась, Алана чуть было не вскрикнула: «Куда же вы? Вернитесь! Не бросайте меня на произвол судьбы!»

Синие глаза Энсона смотрели на Алану ласково, с затаенной мольбой.

– Неужели эта ослепительная светская красавица и есть моя милая малютка? – с улыбкой проговорил он, медленно подходя к Алане.

Она глядела на него молча, не находя слов. Столько лет Алана ждала этой минуты, а теперь вдруг оказалось, что ей нечего сказать отцу. Нечего и незачем…

Энсон напряженно вглядывался в бесстрастное лицо дочери, ища хоть малейший признак того, что она рада их встрече. В последний раз, когда он видел Алану, она висела у него на шее и, рыдая, умоляла не покидать ее. У Энсона перехватило дыхание. Алана унаследовала от него лишь синие глаза и молочно-белую кожу, а в остальном это была вылитая мать.

– Поздоровайся же с отцом, дорогая Алана! – воскликнул Энсон, простирая к ней руки.

Девушка слегка попятилась.

Он сделал вид, будто не заметил этого, и продолжал нарочито бодро:

– Как ты выросла! Я оставил тебя совсем крошкой, а теперь передо мной взрослая

девушка.

Алана по-прежнему ничего не отвечала, и тогда отец, беспомощно оглянувшись на Дональда и Элизу, растерянно проговорил:

– Вот… познакомься, пожалуйста, со своим братом Дональдом и с сестрой Элизой. Им тоже очень хотелось тебя увидеть.

Алану била мелкая дрожь, хотя внешне она казалась совершенно спокойной.

– Приятно познакомиться, – промолвила она, холодно глядя на Элизу. – Я премного о вас наслышана.

Элиза поджала губы и обиженно попеняла отцу:

– Ты нас уверял, что она воспитывалась у индейцев, папа. И, честно говоря, я рассчитывала увидеть грязную, неграмотную…

– Прекрати! – оборвал сестру Дональд. – Я лично очень рад нашему знакомству.

И, просияв, он протянул Алане обе руки.

Алана заглянула в его веселые голубые глаза и, увидев в них искреннюю симпатию, нерешительно приблизилась к Дональду.

– Я, как и Элиза, был введен в заблуждение рассказами про индейцев, – продолжал Дональд. – К примеру, мне и в голову не приходило, что ты такая красавица.

И не успела Алана опомниться, как очутилась в его объятиях. Скажи ей кто-нибудь еще час назад, что она будет обниматься с сыном Энсона Кэлдвелла, Алана бы возмутилась, но теперь она даже не пыталась высвободиться – Дональд был таким доброжелательным…

Отстранившись, Дональд кивнул на отца, расстроенного холодным приемом дочери.

– Ну поздоровайся же с отцом, сестричка! Ты не представляешь, с каким нетерпением он дожидался вашей встречи!

Алана подняла на отца глаза. Энсон бросился к ней и крепко прижал ее к груди.

– Алана! Моя Алана! – прерывающимся голосом проговорил он. – Боже, как я счастлив, что ты жива! Поверь, я был сам не свой, когда до нас дошли слухи о том, что стряслось с шайенами. Я места себе не находил от беспокойства.

В голосе Аланы звучало глухое отчаяние:

– А я думала, что ты забыл обо мне, отец. Я долго ждала тебя, но ты все не появлялся…

– Прости меня, Алана! Прости за то, что я тебе причинил столько боли! Но я безумно любил твою мать и после ее смерти не мог видеть ничего, что напоминало бы мне о ней. Я страшно виноват перед тобой, дочка, но я был так подавлен обрушившимся на меня горем…

– Таким образом папочка дает нам понять, что нашу мать он не любил вовсе, – противным скрипучим голосом произнесла Элиза. – И правда, когда она умерла, он не пролил ни слезинки.

От лица Энсона отхлынула кровь.

– Придержи язык, Элиза. Нашла место для семейных сцен!

– А что? Лилия Беллинджер и сама с удовольствием выставляет напоказ свое грязное белье… Впрочем, чего еще можно ожидать от янки? Если вас интересует мое мнение, то лучшего места для семейных дрязг, чем Беллинджер-Холл, вы во всей Виргинии не найдете.