Синеглазка для Грома
Шрифт:
— Зараза эта Донская, — процедила Сугробова сквозь зубы и наклонилась поднять упавшую со стола вилку, а я застыла в изумлении, увидев входящую в помещение Юлю.
Легка на помине. Тут же опустила глаза, почувствовав, как в груди все сжимает от боли и гнева. Женька, заметив мое состояние, обернулась.
— Она что, совсем бесстрашная? — сорвался нервный смешок с губ подруги.
Будто в подтверждение безумного заключения Сугробовой, Донская направилась к нам.
— Вита, привет.
Девушка
— Не привет, — я отвернулась, смотря на Женьку. Сугробова принялась жевать быстрей.
— Нам поговорить надо.
Нервный смешок сорвался с губ.
— Поговорить? О чем? — повернулась, посмотрела на нее внимательно.
— О том, как ты снова непонятным образом оказалась в номере моего мужчины? Или о том, что из-за тебя мы рассорились и даже не попрощались? Или о том, что сегодня я узнала о командировке Грома в горячую току?
Слезы застилали глаза. Я не могла больше держаться. Поднялась из-за стола и направилась к выходу. Сугробова осталась там, ну и черт с ней. Все никак не наестся.
— Ты с ним не поговорила? — раздался на улице, за моей спиной голос Донской. Ну что за упрямая ослица?
— Нет не поговорила.
— Подожди, — Юля схватила меня за руку, заставив посмотреть на нее.
— Вчера я сама пришла к нему в номер. Он не хотел меня впускать. А пришла для того, чтобы сказать, как была неправа. Попросить прощения и пожелать вам счастья.
Я не верила ни единому ее слову.
— Чтобы мы делали без твоего пожелания…
— Вит, прости. Я была неправа и вела себя некрасиво. Но я, правда, раскаиваюсь и вчера произошло просто глупое стечение обстоятельств…
Донская выглядела такой расстроенной. Черт, может она не врет? И если все так и есть, я совсем дура. Все поняла совершенно не так, да еще и с Громом отказалась разговаривать.
— Ну как же так… вечно я все порчу… — я вдруг расплакалась. Осознание действительности накрыло меня.
Донская вдруг притянула меня к себе.
— Он уехал, а я даже не обняла его, Юля. Он ведь на войне, там ведь стреляют и взрывают. Там опасно, а я даже не сказала ему как люблю его…
Она молчала, предоставляя мне возможность выплакаться. А потом вдруг отстранилась и посмотрела на меня твердо.
— Прекращай реветь. Идем со мной.
Донская взяла меня под руку и уверенным шагом повела в сторону штаба. Я понятия не имела, что она задумала, но покорно молчала.
Юля прямиком прошла в приемную к Оверьянову.
— Начальник у себя?
Писарь от удивления поднялся из-за стола.
— Да, но о…
Юля, не став дослушивать, открыла дверь и сделала мне знак проходить. Я уже приготовилась выслушивать ор комполка. Но, к моему удивлению, его не произошло. Оверьянов, сначала напыжился, но, когда
Не знаю, как ей удается так легко крутить мужиками, но через десять минут, я находилась в кабинете Оверьянова в полном одиночестве, с телефонной трубкой в руке, ждала, когда нас свяжут с Громом.
— Да! — раздался его напряженный голос в трубке. А у меня слезы градом. Я схватилась за аппарат так сильно, словно от того, насколько крепко я держу его, зависит качество связи.
— Привет, это я, — только и смогла выдавить из себя дрожащим голосом.
— Синеглазка! — воскликнул Гром. — Как ты? Все в порядке?
— Да что со мной может быть, Гром? Прости, я снова натворила черте что… я так зла была, когда услышала в трубке Юлин голос..
— Вит, я уже и не знаю, как говорить тебе..
— И не надо говорить, — расплакалась еще больше. — Вот решишь бросить, я пойму. Правда, сложно с такой импульсивной и чокнутой как я.
Я услышала на том конце провода его хриплый смех.
— Не повезло мне, конечно, с девушкой…
— Ты меня больше не любишь?
Гром вздохнул.
— Больше нет, Синеглазка, больше уже некуда…
От его слов в груди стало так тепло. И глупая улыбка расцвела на губах.
— Скажи мне, где ты? Надолго командировка?
— Да, быстро все получилось. Вызвали в Москву, и осчастливили. Командировка на полгода минимум, но ты не переживай, они быстро пройдут.
Да уж, не переживай. Полгода! Подумать только, это ведь так много!
— Ты знаешь, что нас переводят в Ульяновск? Гром, я не хочу туда ехать… Я вдруг поняла, что кроме тебя меня здесь ничего и не держит.
Он молчал.
— У меня квартира в Москве, — проговорил после нескольких секунд тишины. — Я поговорю с Грызуновым, он отвезет тебя туда. Можешь жить пока там, на счете в банке есть кое-какая сумма.
— Нет, ты не переживай. Я домой вернусь, к маме. Устроюсь пока репетитором по русскому, а когда ты приедешь, уже определимся где будем жить…
— Ты, главное, не волнуйся, слышишь? — проговорил с улыбкой в голосе. — Я очень скучаю, и я скоро вернусь.
— Ты главное возвращайся, Гром. Об остальном и не думай. Все со мной будет в порядке.
Еще несколько минут, после того, как в трубке раздались короткие гудки, я сидела в одиночестве, в полной тишине и плакала. Я дождусь его. И рыдать больше не буду. Я сильная и должна быть равной ему, достойной.
***
Два месяца спустя
Вредная и противная птица все пыталась цапнуть меня за руку, не переставая отбиваться от меня крыльями.
— Лучше бы мне Мишку доверили, — вздохнула устало, когда, насмотревшись на мои мучения, Молот отобрал из моих рук противного петуха.