Синеглазка или Не будите спящего медведя!
Шрифт:
– Я… я о ней ничего не слышала, – невольно нахмурившись, с трудом выдавила я из себя. О чем мне сообщили сейчас, я действительно слышала впервые. И ясно помнила слова Олега Геннадьевича о том, что раньше осколки всегда убирала Анна Сергеевна! Значит… было что-то, о чем я не знала, но более того, не знала и бабушка моего директора. И сейчас она сощурилась уже совсем недобро, глядя на меня:
– Вот мне сей факт тоже очень интересен! И…
Договорить она не успела. За стенкой раздался короткий женский визг, затем громкий стук,
И узнала этот голос, похоже, не только я одна.
– А у Анечки-то что там происходит? – всплеснула руками дама. Потянувшись к белой маленькой сумочке, висевшей у нее на локотке, она внезапно передумала. Стукнув перчатками по бедру, Надежда Станиславовна буквально приказала. – Стой здесь и не вздумай покидать квартиру до моего возвращения. С тобой мы еще после поговорим… и не дай бог отсюда пропадет хоть мелочь!
И ушла, бесшумно притворив за собой входную дверь, а спустя мгновение послышался щелчок запираемого замка.
Похоже, меня только что заперли в квартире собственного работодателя… заподозрив бог знает в чем!
Осознавать подобное было очень неприятно.
Настолько, что едва я присела на высокий стул, ладонями приглаживая выбившиеся из пучка пряди волос, глаза предательски защипало. Нет, я привыкла ко всякому. К тому, что меня не замечают. К тому, что относятся с пренебрежением и смотрят свысока. К тому, что грубят, указывают на разницу в положениях, тычут пальцем в происхождение и смеются над отцом-алкоголиком…
Но обвинения в том, что я не делала и никогда бы не стала, было уже слишком!
Настолько, что когда распахнулась входная дверь минут пятнадцать спустя, я уже торопливо вытирала выступившие-таки слезы.
– Арин, ты здесь? – байкер влетел на кухню прямо в ботинках, стягивая черную куртку с белой опушкой на ходу. И, едва взглянув на мое лицо, замер, тихо протянув. – Вот че-е-ерт…
– Я пойду, – соскользнув со стула, тихо ответила, соскальзывая со стула, стараясь не смотреть в глаза своего директора. Подхватив джинсовку, шагнула мимо, но Михаил Александрович неожиданно схватил меня за руку, останавливая.
– Она что успела тебе наговорить? – обратив мое лицо ладонями, серьезно спросил байкер, пальцами стирая с моих щек остатки слез. Видя, что я не отвечаю, он заставил меня поднять подбородок, смотря ему в глаза, и с нажимом переспросил. – Арина, что?
– Все в порядке, – мягко убрав его руки, тихо отозвалась, снова пряча взгляд. Жаловаться на кого-то никогда не входило в мои привычки. Единственным, что хотелось сейчас – уйти, добраться до дома… а уже там пореветь в плечо всегда понимающего меня Шута. – Я пойду, хорошо?
– Нет, не пойдешь! – неожиданно рыкнул блондин, треснув кулаком по барной стойке так, что я подпрыгнула. Увидев мою реакцию, рокер ругнулся сквозь зубы и, уже спокойней произнес, хотя и сжимал кулаки, явно сдерживаясь. – Сейчас я пойду, кое-кого прибью… а ты пока посиди здесь!
– Не надо, –
– Да я, млять, вижу! – выругался Михаил Александрович. Посмотрев на меня, он саданул кулаком по стене, сматерился и скрылся за дверью, из-за которой послышался характерный звук льющейся воды.
Вернулся директор буквально через две минуты, уже спокойный, с мокрыми, зачесанными волосами. Ни слова не говоря, он скинул тяжелые ботинки, зашвырнул их в шкаф и, сунув ноги в тапочки, вышел в подъезд.
Молча. Равнодушно. Не крича, не ругаясь, просто сжимая руки в кулаки…
И от этого становилось еще страшнее.
Настолько, что у меня появилось желание выбежать следом. И сдержаться получилось с трудом.
Отговорить себя от этой затеи, заранее обреченной на провал, удалось далеко ни сразу. Я как могла, успокоила себя тем, что это не мои отношения, и вмешиваться в них не имею никакого права. В конце конов, они ведь родственники и…
Что следовало за этим «и», я придумать не успела. В голове мелькали сотни самых разных картинок и вариантов, выбрать из которых наиболее подходящий не удавалось никак. Слишком уж незнакома была мне ситуация, да и самого Михаила Александровича, как и о его отношениях с родственницей я не знала абсолютно.
И потому, когда хмурый рокер появился, наконец, в квартире, мои нервы были натянуты до предела.
– Пойдем, – взяв меня за руку, байкер заставил встать со стула и уверенно потянул за собой. Он ничего не говорил, ничего не объяснял, просто молча довел до двери. И уже там я не выдержала, выдернув запястье из захвата, отступая на всякий случай назад, отрицательно качая головой.
Появляться перед суровым, цепким взглядом пожилой дамы еще раз не хотелось.
– Риш, – вздохнув, владелец клуба взял меня за руки и, поглаживая пальцами внутреннюю сторону ладоней, спокойно, хоть и хмуро пояснил. – Не бойся. Мы с Рыж все объяснили. Больше она ничего в твою сторону не скажет, правда. Ты мне доверяешь?
– Я… Ладно, – с трудом, но все-таки согласилась я.
Да, Михаилу Александровичу я доверяла. А потому через пару минут спустя оказалась на небольшой, уютной кухне соседней квартиры, где скопилась куча народа. И все знакомые: Игорь Липницкий у холодильника, обнимая стоящую впереди него хмурую блондинку, Демьян Исаев, застывший рядом, и Анна Сергеевна, одетая в пижаму, сидящая на высоком стуле за небольшой барной стойкой.
Неужели они удобнее обычного стола?
Мысленно вздохнув, понимая, что думаю совершенно не о том, неуверенно встала возле байкера, который прислонился спиной к светло-коричневому столу кухонного гарнитура, складывая руки на груди, мрачно глядя на свою родственницу.