Сингулярность (сборник)
Шрифт:
Тот покачал головой и недвусмысленно положил руку на автомат.
– Нельзя!
– Брат… я… вот, я копил всю жизнь. На, держи.
Макс достал кредитку, на которой было не больше сотни.
– Код: девять, семь, три, шесть. Десять миллионов единиц. Я копил всю жизнь, понимаешь? Держи. Пропусти?
Охранник закусил губу.
– Я быстро… Я копил, понимаешь? Мне очень надо…
– Девять, семь, три, шесть? – приглушенно переспросил человек в форме.
– Да.
Максимус протянул карточку.
– Даю две секунды, – шагнул
Макс перевалился через преграду и, рыча от боли, захромал к зданию. Сзади кричали, но он уже толкал тяжелую дверь.
– По коридору направо, до лестницы, на третий этаж… – испуганно объясняла девушка, встретившаяся в холле.
Он поднялся, а когда открыл дверь, словно тяжелый таран ударил в грудь, сбивая с ног. Третий этаж был заполнен добровольцами.
Здесь было много спокойнее, чем снаружи. Все словно чего-то ждали. Обессиленный, Макс с облегчением прислонился к стене. На какой-то момент его охватило безразличие. Легкие разрывались, закашлявшись, он выплюнул тяжелый темно-алый сгусток. Виски сдавила боль, да так, что Максимус едва устоял. Действительность стремительно раскачивалась, пол выскальзывал из-под ног. Стена побежала вверх, но, сползая в беспамятство, сквозь черный туман Макс услышал:
– Четвертая отрицательная у кого? Операция возможна только с этой группой.
– У меня, – прошептал Макс. – У меня! Пропустите…
– У кого, повторяю, четвертая отрицательная? Остальные, выйдите, операция невозможна.
– Скажите ему, у меня четвертая… У меня… пожалуйста!
Его не слышали, а может, не хотели.
Ладони скользили по стене, но Макс смог подняться. Выставил локти и сделал первый шаг. Люди, очевидно, не знавшие, что происходит внизу, с удивлением смотрели на него, спешили расступиться.
Но и здесь атмосфера накалена.
Кто-то плачет, а истеричный женский голос повторяет:
– Доктор, у меня дочка, она смертельно больна… можно ее? Это последний шанс… доктор… пожалуйста!
Максимус наполовину в беспамятстве, почти ничего не видит, проталкивается на голос, главное – не упасть, людей немного, они не толкаются, не напирают…
– Пожалуйста, доктор.
Уже рядом! Он близко!
– Группа у дочки какая?
– Вторая. Ну неужели никак нельзя?
– Сожалею…
– Ну, тогда хотя бы меня, доктор, у меня четвертая…
– Мама, ты чего?
– Отстань! – визжит женщина.
– Ты лжешь, – хрипло прорычал Максимус, оказавшись рядом. – У меня четвертая отрицательная! Вот мой маячок. Видите? Покажите свой!
Женщина закричала, попыталась вцепиться в волосы. Ее оттащили двое крепких парней – очевидно, охранников.
Перед Максимусом стоял человек в светло-синем халате.
– Заходите, – коротко сказал он, с удивлением глядя на избитого, окровавленного мужчину в разорванной одежде.
– У меня тоже четвертая!
Передние ряды раздвинулись, выпуская лысого толстяка. По его багровому лицу бежали ручьи пота. Толстяк тяжело дышал, но когда посмотрел
– Заходите оба, – не раздумывая, сказал медик. – Проводите остальных, – добавил он верзилам. – И двери, двери, сейчас с улицы повалят…
Оказавшись в небольшом зале, медик первым делом закрыл дверь.
– Господи… – пробормотал он. – Какой кошмар.
Что теперь? – лихорадочно думал Максимус. Кого выберут?
Медик не мешкал. Снял с пальца кольцо, зажал в кулаке. Заложил руки за спину, через миг протянул толстяку.
– В какой руке? – жестко спросил он. – Вытащишь кольцо – оперируем тебя.
Толстяк закусил губу.
– Ну же!
Застонав, ткнул в левую.
Доктор медленно разжал кулак.
Сердце Макса повисло на ниточке.
Но не выдержал толстяк. Вдруг захрипел, задергался, резко и сильно посинел, часто задышал. Упав на колени, схватился за грудь, затем завалился на бок. Дернулся и затих, разбросав руки.
Не веря глазам, Макс наклонился над ним. Сомнений не оставалось.
– Доктор! Да он умер! – радостно закричал Максимус. – Он умер! Умер! Наверное, сердце не выдержало!
Человек в халате схватился за голову.
– Какой кошмар… Больше не допущу. Идемте скорее! О нем позаботятся.
И вот, после ряда процедур, облепленный проводами, он сидит напротив группы медиков. Ему меряют пульс, осматривают лодыжку, светят в заплывшие глаза…
Он смеется радостно, из сломанного носа опять бежит кровь, а сердитый человек в архаичных очках кричит:
– Да успокойся! От сердца умереть хочешь? У тебя пульс как чечетка. Инъекцию не сделать, схватит моментально!
И Макс бесполезно пытается унять разбушевавшееся сердце, но ему дают чего-то выпить, а затем колют в вену, чуть ниже локтя. Он засыпает и не слышит, как на улице стреляют в неуправляемую толпу, проломившую забор, звучат сирены – на помощь охране прибыло подкрепление, из водометов бьют тугие струи…
Максимус пришел в сознание через три месяца. В теле – упругая сила, сознание ясное, и нигде ничего не болит. Волна счастья накрыла его. Он чувствовал, что стал бессмертным, стал богом, испил из чаши с амброзией. Но вот уже ему не терпится покинуть стены Генцентра, чтобы испытать себя и насладиться положением олимпийца.
Работники Центра без конца осматривают, проверяют, хотя ему и так ясно: он – небожитель.
Из таблоидов Макс узнал о последствиях той давки – на площади погибло много людей, и правительство отныне запретило такие проекты.
В запястье вшили нечто напоминающее пуговицу, а на вопрос «Что это?» главный ответил:
– Информатор. Снимает генданные и передает в Центр. Контролирует ваше состояние. Оберегает.
Он был хороший человек, главный медик. Ведь это он, чтобы избежать беспорядков, придумал, что требуется человек с четвертой, самой редкой группой…