Синие лыжи с белой полосой
Шрифт:
И опять две подружки засмеялись, как школьницы. Правда, юная художница покачала головой с укоризной, эх, мол, Танька, Танька, какая же ты все-таки несерьезная. И снова Костик наклонился над тарелкой — опять ему стало весело. Особенно оттого, что они отказали в своем обществе этому проныре Любиму Сысоевичу.
— Ну что, пора к мальчикам и девочкам! — притворно вздохнула Танечка. — Давно я что-то в игрушки не играла.
Подружки двинулись к выходу. Когда они проходили рядом с прилавком, Танечка, узнав доброго охранника, игриво скосила глаза, они приветливо кивнули друг другу, как давнишние знакомые.
Яна было уже прошла мимо, но вдруг замедлила
— Янка, ты чего? Не наелась?
— Постой минутку…
— Ну и чего ты там такого интересного увидела?
— Понимаешь, Танька, я уже три дня бьюсь, у меня снег не получается, все перепробовала, наверное, забыла, как он выглядит.
— Да? Ты не заболела манией величия? Нынче у природы снег не получается… — попыталась шутить администратор «Детского мира».
Но Яна, не обращая внимания на иронию, рассматривала нежное белое суфле, взбитые сливки и кусочки аппетитного безе. Костик, невольно слышавший их разговор, тоже поднял глаза к пирожным и только сейчас увидел, как все это белое сладкое великолепие похоже на праздничную зимнюю фантазию, казалось, будто здесь и сейчас, в одном отдельно взятом маленьком кафе, случилась настоящая зима. Подносы сияли, словно покрытые долгожданным чистым снегом, а блестящие крупинки сахара напоминали утренний иней. И ему очень-очень захотелось подарить это яркое великолепие художнице… Но он был очень скромным, он просто украдкой смотрел на Яну и любовался ею. Он бы многое отдал, чтобы у этой девушки получился снег, только он не знал, как помочь ей, Костик ведь учился на инженера, а не на художника.
Глава 15. О том, что иногда даже к настоящему художнику не приходит вдохновение, и тогда у него ничего не получается
В музеях Славка бывал. Посещал он и картинные галереи, даже на художественных выставках доводилось присутствовать, но вот настоящих художников он еще живьем ни разу не видел. Слышать о них слышал, больше того — знал фамилии особо одаренных живописцев, например Рембрандта и Брюллова, но увидеть никого из них до сих пор не сподобился. Вот и Яну он еще ни разу не лицезрел, да и вообще знать не знал о ее существовании на земле. Он же не мог заглянуть через синюю тряпку с непонятной надписью: «Витрина оформляется». Правильно? Однако! Вот удивительное совпадение! У Славки, как и у Яны, наступил творческий кризис. Одновременно.
Простуженное горло все еще приковывало к бабушкиному дивану. Перечитав все книжки и пересмотрев все мультики, больной принялся за карандаши.
Больше всего ему нравилось их затачивать. Это был тот исключительный случай, когда бабушка не возражала против перочинного ножика. А ведь всем известно: мальчишки считают, что ножики — это самые интересные игрушки. А острые предметы конечно же вовсе никакие не игрушки. Просто мальчишки заблуждаются, пока маленькие. Но дело не в ножиках. А в том, что уже полчаса на чистом листе не было поставлено ни единой точки. Ни черточки, ни кружочка, ничего! Славка сидел перед ватманом и наслаждался его первозданным видом. Наконец он взял в руки белый карандаш и попытался нарисовать снежную гору. Получилось неубедительно. То есть ничего не получилось. Художник растерялся. Он задумал изобразить на горе того мальчика, о котором рассказывала бабушка, — того самого
Славка абсолютно точно знал, как это все нарисовать — у него не будет проблем с изображением коричневой курточки, в которую, как решил Славка, был одет тот первоклассник. В коробке лежал коричневый карандаш. Юный художник легко мог бы написать яркое слово «СПОРТ» на груди мальчика и, конечно, без труда изобразил бы синие лыжи с белой полосой — вот вам, пожалуйста, синий карандаш, а вот и злополучный — белый… С ним-то и была главная загвоздка! Ну никак не получалась белая горка на белом листе с помощью этого белого карандаша! Как ни старался живописец, не выходило, и все! Хоть ты тресни. Так что, можно сказать, Вячеслава, как, впрочем, и Яну Евгеньевну, в последнее время вдохновение что-то не посещало, куда-то оно делось. Может, отправилось к другим живописцам?
И тут раздался звонок (не оно ли пришло?). Бабушка направилась в прихожую, она почему-то никогда не спрашивала «кто там?», у них на входной двери и глазка-то не было. Однажды тетя Маша даже посетовала, мол, надо бы опасаться воров и разных пройдох, которые шастают по квартирам в надежде стянуть что-нибудь у честных людей. На что бабушка ответила: «Да кому мы нужны, у нас и брать-то нечего».
— Здравствуй, Михаил, — произнесла бабушка, по привычке смело распахнув дверь. — Проходи, пожалуйста, только у меня убедительная к тебе просьба — вытри хорошенько ботинки о коврик, на улице очень мокро… Вячеслав! Это к тебе.
Из комнаты появился Славка, его горло было укутано мохеровым платком, этот старый платок бабушка уже давно не носила, он служил только для лечения внука — пугать простуду, давать ей отмашку на последнюю стометровку. Как на соревнованиях: внимание! Скоро финиш. Обычно, перед тем как выписываться в садик или в школу, Славка пару дней терпел это женское украшение. А куда деваться, если бабуля такая непреклонная?
— Ну чего тебе? — спросил Славка приятеля (хорошо, бабушка оставила их вдвоем и ушла на кухню, а то она бы очень огорчилась, услышав, как невежливо разговаривает ее внук).
— Есть важняцкое дело, — начал Мишка, снимая свою надутую куртку. — А ты когда в школу?
— Когда надо.
— Клево тебе, а меня никакая инфекция не берет, я и ноги специально мочил, и дышал в форточку… Слышь, а у тебя кашель есть?
— Ну есть, а тебе-то что? — Славка всем своим видом изображал презрение, но выходило, наверное, не очень, потому что Мишка этого не замечал, разговаривал как ни в чем не бывало.
— Слушай, Славян! Покашляй на меня, может, повезет, и я гриппом заражусь. А?
— Не собираюсь я на тебя тратить свои микробы, у меня у самого их чуть-чуть осталось, завтра и так в школу выписывают. — Славка даже чуть отвернулся в сторонку, чтобы его собственные драгоценные вирусы ненароком Гвоздю не достались. — Так что если ты за моими микробами, можешь отчаливать, тебе ни одного не перепадет, понял?
И Славка стремительно переместился в дальний конец комнаты, у него, как назло, нестерпимо запершило в горле. Славка схватил носовой платок и осторожно покашлял в него, потом бережно свернул и спрятал свое бесценное сокровище под подушку. Если бы бабушка в этот момент увидела своего внука, она бы просто возгордилась — так и должны поступать воспитанные люди: кашлять и чихать только в носовой платок, хотя… Хотя, если бы бабушка услышала разговор, который предшествовал этому проявлению этикета, она бы, конечно, горько вздохнула.