Синие шинели (сборник)
Шрифт:
— Пытаются окружить. Нам нужно ударить по левому флангу. В центре не пройдем. Пулемет, — сказал Исаев.
Однако первая вылазка, предпринятая отрядом, окончилась неудачно. Сильно мешал переместившийся на фланг ручной пулемет бандитов. Двое бойцов и пулеметчик Самохов были ранены.
Несколько удачней оказалась вторая попытка. Двум бойцам удалось подобраться и забросать гранатами ручной пулемет. Цепь бандитов, расположенная по фронту, была отброшена назад, а отряд занял позицию, исключающую возможность незаметного окружения. Но в целом стало ясно, что имеющимися силами нельзя не только ликвидировать банду, но и воспрепятствовать ее продвижению в сторону афганской границы.
— И тем не менее, — заключил Исаев, — необходимо принять все меры к тому, чтобы бандиты не ушли.
— Как мы выдержали страшное напряжение того памятного дня, — рассказывает Никон Макарович, — уму непостижимо! Беспрестанными вылазками, отчаянным огнем, внезапными атаками мы буквально парализовали бандитскую группу, не давая ей возможности оторваться от нас и начать отход к станции Туркестан.
К вечеру бойцы валились с ног от усталости. Да и боеприпасы кончались. Положение было критическим. И если бы не подоспевшая помощь, — Никон Макарович улыбнулся из-под нависших лохматых бровей, — не сидели бы мы с вами сейчас на этой скамеечке.
В сумерки в район Сузака прибыл большой отряд курсантов Ташкентской школы красных командиров. Басмачи были окружены. Лишь двум-трем головорезам удалось бежать, да несколько человек были убиты в схватках. Остальные бандиты сложили оружие.
— Потом был народный суд, — дополняет рассказ своего друга Ерназар Усманов. — Каждый басмач получил по заслугам. А преступлений они совершили немало. В Сузаке бандиты прежде всего зверски расправились с работниками райсовета и милиции, с сельскими активистами. Молодую женщину-фельдшера они веревками привязали к хвосту лошади и долго гоняли по степи, а затем убили. Они убивали каждого, кто пытался оказать хоть малейшее сопротивление. Грабежи, насилия и убийства совершались в те дни постоянно.
Конечно, сейчас все это представляется невероятным. Для того, чтобы правильно оценить происшедшее в Сузаке, нужно учесть условия того времени.
В Казахстане в то время околачивалось много разного отребья: недобитое белогвардейское офицерье, кулаки, озверевшие от лютой ненависти к изгнавшим их Советам, попы и монахи, мигом сообразившие, что одурманивать народ больше им не придется, и потому сменившие крест и рясу на бандитский обрез, матерые уголовники, доставшиеся нам в наследство от царского режима. Были и свои, казахстанские, отщепенцы — раскулаченные баи, муллы, скототорговцы из числа тех, которым новая власть крепко наступила на горло.
Весь этот сброд и составлял обычно ядро бандитской басмаческой группы. Путем обмана и запугиваний они привлекали на свою сторону неустойчивую часть сельской бедноты и середняков. Сыграли свою роль, конечно, и перегибы в коллективизации. Таким путем образовывалась значительная по своим размерам банда. Была она разношерстной, объединяла и ярых врагов Советской власти, и несправедливо обиженных.
Бороться с такой группой было чрезвычайно трудно. Местом своей «деятельности» бандиты избирали, как правило, глухие отдаленные районы, добраться до которых при тогдашнем состоянии дорог и транспорта можно было не скоро. Да и связь с отдаленными районами была отвратительной. Сообщения и сводки из них шли в областной центр неделями. Вот так и получилось, что в Сузакском районе в течение семи дней беспрепятственно хозяйничали басмачи.
— А что стало с Григоренко и его разведчиками?
— Они попали в руки бандитов, — говорит Сурдушкин, и лицо его становится напряженным. — Мы нашли их только на следующий день после завершения операции. Восемь обезображенных пытками
Четверых похоронили на станции Туркестан, четверо лежат под воздвигнутым в Чимкенте обелиском…
Обелиск погибшим работникам милиции стоит в городском парке. На сером постаменте всегда живые цветы. Сюда, к обелиску, часто приходят юные чимкентцы, чтобы встретиться с живыми участниками боевых походов. Затаив дыхание, слушают они ветеранов милиции, участников боев с басмачами — Никона Макаровича Сурдушкина, Ерназара Усманова и других. Им есть что рассказать ребятам о тех суровых днях.
И. ПЕПЕЛЯЕВ, подполковник внутренней службы.
г. Чимкент.
П. Самойлов, И. Антипов
ВСТРЕЧА В НОЧИ
Есть на самом севере Казахстана село Ольгинка. Природа в тех местах веселая, через каждые полверсты колки серебристых берез; но жизнь там до революции была совсем невеселой. Ольгинка — село переселенческое, сюда, за Урал, нужда загнала мужиков из Центральной России, с Украины, но и здесь от нищеты избавились единицы — те, кто похитрее да поприжимистее, а остальные беднели все больше, совсем теряли хозяйство, шли в батраки. С детства батрачил у кулаков Кузьмичевых и Андрейка Перистый.
Хозяева были не из самых плохих, работать мальчишке приходилось, конечно, от зари до зари, но хоть не издевались. А с хозяйским сыном Витькой у Андрея завязывалось даже что-то похожее на дружбу. Завязывалось, да так завязаться и не успело — далеко разошлись их пути.
Когда началась война, Андрей Перистый был призван под ружье защищать царя и отечество. Три года с лишком провоевал он в составе Сибирской дивизии, дважды попадал в немецкий плен, дважды бежал из плена.
А. Р. Перистый.
В 1917 году 41-й Сибирский полк, в котором служил рядовой Перистый, перешел на сторону революции. В суровые годы гражданской воины солдаты бывшего 41-го храбро сражались с врагами Советской власти, бились с Колчаком.
Летом 1919 года Андрей Перистый вместе с несколькими своими товарищами был отозван с фронта и направлен в распоряжение ВЧК в уездный город Кокчетав. Ему поручили возглавить отделение бойцов-чекистов.
Время было беспокойное. На востоке не добит был еще «верховный правитель России», в степи бродили остатки белогвардейских и алаш-ордынских банд, кулачье продолжало надеяться на поражение Советской власти. Молодой чекист участвовал во многих схватках с белобандитами, не раз проявляя мужество и находчивость.
…Андрей Перистый готовился к отъезду домой, на побывку. За успешно проведенную операцию по ликвидации белоказачьего бунта в станице Лобаново он получил несколько дней отпуска. Земляки помогали ему собираться в дорогу, писали письма, просили кланяться родным и знакомым.
В самую последнюю минуту перед отъездом зашел к нему Василий Иванович Смоленский, комендант уездной ЧК.
— Собирайся, Андрей, в штаб, сам Широков вызывает…
Через минуту они уже шагали по широкой улице, и Смоленский рассказывал молодому чекисту невеселые новости. На деревню Колесниковку налетела на днях банда белогвардейцев и целиком, с детьми и женщинами, вырезала пять крестьянских семей, отцы которых сражаются в Красной Армии. Расследовать это страшное дело был послан комсомолец Григорий Еременко с товарищами. Но и они не вернулись. Пошли слухи, что Еременко погиб от рук бандитов.