Синий луч (сборник)
Шрифт:
— Это ваше предположение, — спокойно возразил Горчаков. — Притом, уточняю — ничем не обоснованное.
— Почему вы так долго скрывались от нас?
— Я боялся, что меня опознают. Через Германию ехали все лагерники, многим из них я хорошо знаком. Мне моя шкура пока дорога.
— Предположим, я верю вам. Верю и молчу. Согласны?
— Что за это я должен сделать?
— Найти «санит».
— Тогда я обойдусь без вас.
— Я сегодня же перестаю молчать.
— Да, понимаю… Мне некуда деваться? Но поймите другое, я искал «санит» в течение пяти лет и,
— Хорошо, будем откровенны, — Крузе встал, прошелся по кабинету. — От «санита» зависит ваша… и моя судьба. Его надо найти.
— О нем знает Тропинин.
— А, черт возьми! Хватит играться! Вы знаете, что из него ничего не вытянешь!
— Попробуйте сильные средства.
— Молчит.
— Ваши все живы?
— Трех покалечил. Знает, что мы не можем пока его ни удавить, ни расстрелять. Если бы я имел хоть грамм «санита», я сам… — Крузе задохнулся от нахлынувшей на него злобы. — Я сам задушил бы его!
— По-моему, я на это имею не меньше прав, — насмешливо произнес Горчаков, наблюдая за Крузе.
Тот сжал кулаки, помолчал. Потом вздохнул, подошел к Горчакову.
— Георгий Игнатьевич, поймите меня правильно. — Он положил руку на стол. — Это задание можем выполнить только мы. Вы или я. Больше я никому не доверю, вы понимаете меня? Я не могу поехать в Россию. Даже если попрошусь, меня не отпустят. Понимаете?
— Значит… я? Да? — Горчаков встал, достал из коробки на столе сигару.
— Да, — Крузе посмотрел в глаза Горчакову. — Ваши условия при любом денежном вознаграждении?
— Над этим стоит подумать. — Горчаков отошел к окну, облокотился на подоконник. Вертя в руках незажженную сигару, долго молчал. Потом несколько раз повторил: — Подумать… Подумать…
Крузе напряженно ожидал. Он действительно верил в этого Горчакова. Провести шесть лет в центре немецкой разведки, передавать такие сведения, от которых кружилась голова у многих, и остаться в живых — это даже удачнику Крузе казалось сверхъестественным. Тем более, что Крузе знал: у них в агентуре были двойники, которые, работая в Америке, выясняли агентов компании в Германии.
Горчаков выпрямился, закурил, решительно сказал:
— При одном условии:
— Говорите.
— Тропинин должен быть мертвым.
— Что?!
— Тогда нет! Поезжайте сами.
Крузе задумался. А если Горчаков не добудет «санита», кто скажет о синем луче? Сколько надо будет времени, чтобы разузнать? И где будет он, Крузе? Пожалуй, ему не миновать участи кое-кого из неудачников. Компания с ними не церемонилась…
— Согласен, — тихо сказал он.
Горчаков подошел и, глядя в упор, сказал:
— В смерти Тропинина я должен убедиться сам.
— Не верите?
— Знаю по себе.
— Хорошо! План?
— Никакого, кроме того, что его записная книжка должна быть у меня, — Горчаков усмехнулся. — Формулу можете оставить у себя. Она не нужна русским!
— Согласен.
…Через два дня Горчакову показали обезображенный
— Господин Винер, я могу надеяться на ваше расположение ко мне? — спросил Крузе.
— Да, господин Крузе. Я очень признателен вам.
— Так я и предполагал. Угощайтесь, — он пододвинул пачку сигар, подождал, пока Курт закурит.
Винер, отрезая кончик сигары, заметно волновался. На его лице то появлялась, то исчезала виноватая улыбка. Пальцы чуть вздрагивали.
— Скажите, господин Винер, как отнесутся в вашей семье к тому, если вы… ну, предположим, выедете из Берлина на месяц, а может… и два?
Курт растерянно улыбнулся. Ему вспомнился сегодняшний разговор с женой. Она утверждала, что его отправят из Берлина, ведь на улицу Бисмарка не ходят русские искать работу, зачем же Шварцу переводчик?
— Наверное, жена будет возражать? — помог Крузе.
— Понимаете, она коренная жительница Берлина…
— Она останется здесь, — перебил Крузе. — Выехать придется вам одному. За время вашего отсутствия мы будем платить вам… ну хотя бы в три раза больше, чем сейчас. Согласны?
— Разрешите узнать… — Курт замялся. — Да… Что я должен буду делать?
— Об этом мы поговорим, если вы изъявите согласие. Решайте. Я могу подождать день, ну, два… Да, между прочим, я чуть было не забыл, мы с сегодняшнего дня прибавили вам зарплату. У нас ценят хороших работников.
— Благодарю… Я… согласен, — ответил Курт.
Крузе подал чистый лист бумаги.
— Придется дать подписку, господин Винер, что вы о дальнейшем нашем разговоре никому не расскажите, — Крузе пристально посмотрел на переводчика, — ни слова. Но от вас многое зависит, мы вас просим.
Курт Винер подал подписанный лист обязательства. Крузе, помолчав, продолжал:
— Американское командование задержало одного русского, — Крузе прикрыл глаза, оперся локтями на стол, немного подался вперед. — Оно предполагает, что это крупный военный преступник. Понимаете, господин Винер, речь идет о русском, который истязал людей сперва в Освенцимском лагере смерти, потом — в Майданеке. Его должны судить, но не хватает кое-каких данных. Короче говоря, командование обратилось к нам с просьбой помочь выяснить эти данные.
— Что я должен узнать? Говорите, — решительно поднимая голову, сказал Винер. — Всех, кто служил в Майданеке, я… я ненавижу!
— О, господин Винер! — Крузе настороженно посмотрел на переводчика. Он не предполагал, что этот тихий, исполнительный немец имеет такие твердые убеждения и притом совсем противоположные его взглядам. — Вы не вздумайте его сами придушить, — засмеялся Крузе.
— Что необходимо узнать? — твердо повторил Курт.
— Первое — его точный адрес, где он жил до войны. Желательно знать, кем работал и сколько времени. Неплохо было бы узнать, почему он служил фашистам… Но это не так важно, это между прочим. Главное, господин Винер, — Крузе помолчал, поднялся, — главное я вам скажу, когда вы сообщите жене о своем отъезде.