Синий Шихан (Роман 1)
Шрифт:
– Благодарствую, сыт, - буркнул Матвей Никитич, оглушенный этим обилием слов и приветствии.
– Сыт али как, нашим хлеб-солью брезговать нельзя. Присаживайтесь, Матвей Никитич... Вот и вспомнил, как величать надо. Я все ведь помню. И гость вы для меня тово... очень дорогой.
– Спасибо, что помнишь...
Буянов огляделся, отодвинул в сторонку лежавшую на скамье лисью шубу, степенно присел.
– Ты, Ариша, выдь на час, шанпанскова с фрухтами подай да с пельменями поторопи. Сама постарайся.
– Особо-то не
– Дело не волк, в лес не убежит... Мы тоже не бездельничаем, Матвей Никитич, - с гордостью посматривая на купца, ответил Степанов.
– Вижу, - мрачно отозвался Буянов.
– Слыхал... Ну что ж, дай бог, как говорится.
– Матвей Никитич сам удивился, как сорвались с языка эти миролюбивые слова. Ехал с намерением бунтовать, возмущаться, а вышло совсем по-иному.
– Спасибо на добром слове. В тот самый день вас будто сам господь бог послал. Во сне такое счастье не снилось! Сколько мы вас потом вспоминали!..
– Значит, меня не забыл все-таки?
– не теряя в душе вожделенной надежды стать компаньоном, спросил Буянов.
– Как забыть! Какая ведь история-то! Говорю, вспоминаем частенько... А здорово...
– Иван засмеялся веселым, заливистым хохотком, - здорово вы меня облапошили! Церковку, кирпичики... Хе-хе-хе! А я, будто дурак, уши развесил. Вот умора!
Буянов крякнул и завозился на лавке. Вспомнил, какой лисой подкатился он тогда к простоватому казаку с молитвами да с причитаниями, и самому стало противно. "Вот она, кара-то господня".
– Мы-де богомольцев привечать будем, то да се... Ну, стало быть, приветили бы, а наше добро в земле кому бы тогда досталось? Кто бы там теперь хозяйствовал?
– Построил бы и церковку, Иван Александрыч, ей-ей! Крест кому поцеловать! А теперь я разорен, по миру пущен, - наклонив голову, слезно проговорил Матвей Никитич.
– В чем же это мы виноваты? Ну-ка скажи. Ежели те двести рублев, так я их возверну вам с моим удовольствием!
Степанов, размахивая ярко расшитыми полами халата, козырем прошелся по комнате.
– Ты, мил человек, у меня не двести рублев взял, а в прах меня разорил. Я завтрева, может быть, пищим сделаюсь! А то двести! Нет, брат, там поболее двухсот...
– Ну, это уж вы бросьте! У меня расписка вам выдана!
– воскликнул Степанов.
– На расписку мне наплевать! А вот по миру меня ты чуть не пустил, это как?
– Несуразное вы говорите, господин Буянов. Что я у вас, последние деньги взял? Вы мне их тогда сами сунули, - уже начиная искренне удивляться, сказал Иван.
– Разве в задатке суть? Слово делового человека дороже всего на свете. На этом стоит весь торговый мир. Двести рублей мне - тьфу! Ты мне, Иван Александрыч, делянку продал, задаточек получил, а сам богатством завладел, мое золото добываешь?
– Ваше золото?.. С какого конца оно вашим стало? Вы что у меня
Матвей Никитич ахнул в душе. "Вон куда рыжий успел лапы-то протянуть... Его теперь и вправду рукой не достанешь". Разговор надо было вести в другом тоне.
– Я тебя, Иван Александрыч, давно понял, а ты меня нет. Золото на Синем Шихане мой родитель раньше тебя открыл, а перед смертью мне завещание сделал.
– Поняли и мы вас, раскумекали потом, как вы собирались нас с братом облапошить... А теперь зачем явились?.. Еще хотите заморочить? Может, вам какую долю отвалить? Может, наши денежки вам пересчитать?
– Мне твоих денег не надо... Ты мне землю запродал десять десятин, задаток взял. Я инструмент закупил, рабочих нанял, капитал затратил... Значит, должен отвести мне соответственный участок али на паях принять.
Тут Матвей Никитич выложил перед Степановым все карты, призывая в свидетели всех святых, с унижением просил принять его в дело пайщиком.
– Прямой тебе расчет, Иван Александрыч. Весь инструмент у меня налицо. Несколько артелей подготовлено, задаток выдан.
– Все ваши артели уже у нас работают, - сразил его Иван.
– Тем паче! Ведь я им авансы выдал? Как же мне быть-то? Прямой тебе расчет принять меня в пай... У меня весь инструмент налицо, скот. Мы такое дело завернем, небу будет жарко.
– Сейчас и без того жарко... Второй месяц суховей дует, - съязвил Степанов.
– На случай недорода у меня хлеб в запасе и две мельницы. Английская кумпания закупила мильенные партии, - доказывал Буянов.
– Была бы денежка, будет и хлебушка...
Иван понял, что этот упрямый гостечек снова пытается надуть его, явно посягая на богатство Синего Шихана. Предложение Буянова возмутило его. Продажу земли он считал теперь глупостью - вспоминать о ней не хотелось. Все посулы Буянова он резко и гордо отклонил. Только после выпитого вина и пельменей, немного подобрев, он согласился приехать в город посмотреть материалы и инструмент.
Матвей Никитич пробовал ругаться, несколько раз принимался плакать, но Степанов был черств, как старый калач. Прежде чем вернуть двести рублей, он потребовал из рук в руки расписку, последний буяновский козырь на владение Синим Шиханом.
Под конец беседы с прииска приехал управляющий Тарас Маркелович Суханов. Иван бросился ему навстречу, провел в горницу и усадил высокого, крепкого старика в позолоченное кресло. На своем веку этот седобородый золотоискатель повидал многое и не удивился ни раскрашенным павлинам, ни бильярдным шарам, ни шахматам из слоновой кости и прочим степановским покупкам.