Синий шихан
Шрифт:
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Еще в первый свой приезд владетельница печенеговской усадьбы удивила казаков неслыханной дерзостью: незванно-непрошенно явилась на станичную сходку, куда женщинам испокон веков приходить было запрещено.
Придя в управление, она небрежно кивнула присутствующим головой и, не обращая внимания на казаков, села на подоконник. По-мужски закинув ногу на ногу, выставила напоказ зеленые, восточного покроя шаровары, татарские ичиги, расшитые позолоченными узорами, и стала похлестывать
Собравшиеся на сходку казаки притихли. Все замолчали.
– Извините, господа станичники, что я вам помешала, – заявила Печенегова. – У меня неотложное дело. Я жена войскового старшины Печенегова и вступила во владение имением, дарованным предкам моего мужа самим государем императором! Я переселяюсь сюда на жительство и желаю вместе с моим сыном, окончившим кадетский корпус, быть членом вашего общества и пользоваться всеми правами и привилегиями.
Казаки переглядывались. Удивился и сам атаман станицы Турков.
Гордей Севастьянович, гулко откашлявшись, крутнул по привычке конец отвислого уса, отпустил в душе по адресу гостьи и мрачно помалкивающих станичников несколько ругательств, но вслух сказал:
– Спасиба, ста, на добром слове, Зинаида Петровна. Живите промежду нас и здравствуйте, не обидим, ета, по-божески, значит… М-да!
Вспомнив полученные им от Печенеговой подарки, он посчитал себя обязанным добавить:
– Наша достопочтенная Зинаида Петровна здесь, у нас, на пользу отечества поставит, ета, конский завод, чтоб жеребцов с нашими кобыленками случать…
Почувствовав, что брякнул несуразное, Гордей Севастьянович неловко замолчал.
Казаки, ухмыляясь в бороды, ниже склонили головы.
Хохот грянул после того, как Печенегова вышла из управления. Долго потом вспоминали казаки речь станичного начальства. Высмеивая диковинную затею молодой барыни, говорили между собой:
– Лучше бы ей самой ребятишек рожать, а не конскую породу выращивать.
– Муженек-то, вишь, тоже любил чужим конишкам свои узды примеривать и бабенку, видно, приучил с лошадями вожжаться.
Никто тогда всерьез не поверил в успех задуманного Печенеговой дела.
На другой день Петр Николаевич Лигостаев рассказывал своим домашним, как барыня в зеленых татарских шароварах явилась на сходку и какую произнес станичный атаман речь.
– Я бы тоже такие с охотой надела, – с улыбкой посматривая на отца, заметила Маринка.
– Еще ничего не выдумаешь? – сердито поджимая губы, спросила Анна Степановна. – И то моду взяла – Гаврюшкины штаны надеваешь. Срам один…
– А в них верхом хорошо ездить, – возразила Маринка.
– Это верно, – согласился Петр Николаевич и добавил: – Тебе бы, дочка, надо мальчишкой родиться.
– Ты тоже старый потатчик! – вскипела Анна Степановна. – Скоро дочь-то на самом деле в казака превратишь и шашку заставишь привесить. Барыня-то вон всем пример дает, в штанах ходит, как киргизка, прости господи.
Маринка,
Как-то в ауле, куда Маринка приехала навестить Василия, она в присутствии Кондрашова и Кодара сказала, что в длинных, связанных у щиколотки шальварах удобно работать, готовить пищу, стирать одежду, доить коров и кобылиц, а главное, скакать на коне.
Услышав это, Кодар улыбнулся и пообещал подарить Маринке азиатские шальвары…
Тогда Маринка посмеялась над его обещанием, а вот сейчас, после слов отца, ей захотелось получить подарок и выехать в таком виде на скачки. Вот было бы разговору!
Скачки она ожидала с нетерпением. Да и не только одна Маринка ждала их. Вся станица готовилась к предстоящим состязаниям.
В этом году мусульманский праздник курбан-байрам совпадал с престольным праздником в одной из крупных станиц. Ожидалась большая байга и козлодранье… Готовилась к скачкам и Зинаида Петровна Печенегова. Чтобы создать себе репутацию щедрой госпожи, она выделила в качестве призов двух породистых жеребят, два казачьих седла и уздечки, отделанные чеканным серебром.
Предприимчивая женщина задумала извлечь из конного завода немалый доход. Несколько месяцев назад, когда табуны ее прибыли из приуральских степей в станицу Шиханскую, казаки увидели необычайных жеребят с уродливыми экстерьерами. Однако к концу лета их совершенно нельзя было узнать. Они превратились в рослых, тонконогих стригунков, сильных и выносливых. Тогда казаки повели было на печенеговские конюшни своих кобылиц. Но Зинаида Петровна потребовала, чтобы за обгул каждой матки казаки своими семенами засевали на ее поле осьминник овса. Плата была чрезвычайно высокая. Охотников случать кобылиц нашлось немного.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Как-то утром к печенеговской усадьбе подъехал Кодар. Под ним был крупный, бурой масти конь с лохматой, низко свисающей гривой и тонкими белыми ногами. Кодар легко спрыгнул с коня, прикрутил поводья к передней луке, развязал переметную суму, достал какой-то сверток и, оставив коня на свободе, вошел в калитку.
На гостя набросились собаки. Однако Кодар не растерялся: плетью он заставил всю свору с визгом отскочить прочь.
– Эй, постой, знаком, куда ты? – крикнул Рукавишников.
– Барыня нада! Салям тамыр!
Кодар приветливо махнул казаку рукой и скрылся в коридоре. Он толкнул первую попавшуюся ему на пути дверь. В светлой комнате, куда он вошел, его поразило множество картин, сверкающих позолотой рам, на которых были изображены обнаженные женщины. Решив, что ему оставаться здесь не годится, Кодар открыл другую дверь. Это был кабинет бывшего войскового старшины. Здесь тоже оказалось много картин. На одной из них женщина смотрела на блюдо, где лежала отрубленная человеческая голова.