Синтетический человек

Старджон Теодор Гамильтон

– Конечно, - сказал Горти будничным тоном.
– А какая койка будет моя?

Зина нахмурилась.

– Дорогой - это ужасно важно. Ты должен запомнить каждое слово, которое я сказала.

– О, я помню, - сказала Горти. И к ее явному удивлению он воспроизвел все, что она сказала, дословно.

– Ну даешь!
– сказала она и поцеловала его. Он покраснел.
– Ты быстро запоминаешь! Это чудесно. Ну тогда хорошо. Тебе девятнадцать лет и тебя зовут - м-м - Гортензия. Это на тот случай, если ты однажды услышишь, как

кто-то сказал Горти и Людоед увидит, что ты оглянулся. Но все называют тебя Малышка. Запомнил?

– Девятнадцать, Гортензия и Малышка. А-га.

– Хорошо. Черт побери, дорогой, мне жаль, что приходится заставлять тебя думать сразу о стольких вещах! Теперь только между нами. Прежде всего, ты никогда, никогда не должен говорить Людоеду о Джанки. Мы найдем здесь для него место и я не хочу, чтобы ты когда-либо разговаривал с ним, только со мной. Обещаешь?

Горти кивнул с широко раскрытыми глазами:

– А-га.

– Хорошо. И еще одна вещь, такая-же важная. Людоед вылечит твою руку. Не волнуйся, он хороший доктор. Но я хочу, чтобы ты передал мне каждый кусочек старого бинта, каждый кусочек ваты, который он использует так, чтобы он не видел. Я хочу, чтобы ни одной капли твоей крови не осталось в его трейлере, понимаешь? Ни капли. Я собираюсь предложить ему убрать потом - он будет рад; он терпеть не может это делать - а ты поможешь мне насколько сможешь. Хорошо?

Горти пообещал. Тут как раз постучали Банни и Гавана. Горти вышел первым, держа руку за спиной, и они назвали его Зиной, а затем танцуя вышла Зина, смеясь, когда они таращили глаза на Горти. Гавана уронил свою сигару и сказал:

– Ну-ну.

– Зи, он красивый!
– воскликнула Банни.

Зина подняла крошечный указательный палец.

– Она красивая, и не забывайте об этом.

– Я чувствую себя очень странно, - сказал Горти, поправляя свою юбку.

– А где, скажи, ты взяла эти волосы?

– Две накладные косы. Нравятся?

– А платье?

– Я его купила и ни разу не одевала, - сказала Зина.
– Оно мне тесно в груди... Пошли, ребята. Идемте разбудим Людоеда.

Они пошли между вагончиками.

– Иди более мелкими шагами, - сказала Зина.
– Так лучше. Ты все помнишь?

– Да, конечно.

– Это хорошо - хорошая девочка, Малышка. А если он задаст тебе вопрос, а ты не будешь знать, что ответить, просто улыбайся. Или плачь. Я буду рядом с тобой.

Длинный серебряный трейлер был припаркован возле тента с ярким изображением человека в цилиндре. У него были длинные острые усы и из его глаз вылетали зигзаги молний. Ниже пылающими буквами было написано:

О ЧЕМ ВЫ ДУМАЕТЕ?

МЕФИСТОФЕЛЬ ЗНАЕТ

– Его зовут не Мефистофель, - сказала Банни.
– Его зовут Монетр. Он был врачом, до того, как стал работать в карнавале. Все называют его Людоед. Он не возражает.

Гавана постучал в дверь.

– Эй, Людоед! Ты что, собираешься спать до вечера?

–

Ты уволен, - прорычал голос из серебряного трейлера.

– Ладно, - сказал Гавана спокойно.
– Выходи и посмотри, что у нас есть.

– Если только вы не собираетесь включить это в ведомость на получение зарплаты, - сказал сонный голос. Внутри послышалось какое-то движение. Банни подтолкнула Горти поближе к двери и махнула Зине, чтобы та спряталась. Зина прислонилась к стене трейлера.

Дверь открылась. Человек, который стоял там был высоким, бледным с впавшими щеками и длинной синеватой челюстью. В раннем утреннем свете его глаза казались просто черными впадинами на лице, глубиной в дюйм.

– Ну что?

Банни показала на Горти.

– Людоед, кто это?

– Кто это?
– Он всмотрелся.
– Зина, конечно. Доброе утро, Зина, сказал он, его голос вдруг стал вежливым.

– Доброе утро, - засмеялась Зина и танцуя вышла из-за двери.

Людоед переводил взгляд с Зины на Горти и обратно.

– О, мой худеющий счет в банке, - сказал он.
– Выступление сестер. И если я не возьму ее, ты уволишься. И Банни с Гаваной тоже уволятся.

– Ты телепат, - сказал Гавана, подталкивая локтем Горти.

– Как тебя зовут, сестричка?

– Папа назвал меня Гортензией, - продекламировал Горти, - но все называют меня Малышкой.

– Я их не виню, - сказал Людоед добрым голосом.
– Я тебе скажу, что я собираюсь сделать, Малышка. Я собираюсь назвать это блефом. Убирайтесь отсюда, и если всем остальным это не нравится, вы можете отправляться вместе с ней. Если я не увижу никого из вас на центральной аллее в одиннадцать часов сегодня утром, я буду знать, что вы решили.

Он закрыл дверь бесшумно и решительно.

– О - ну вот!
– сказал Горти.

– Все в порядке, - заулыбался Гавана.
– Он говорил это не серьезно. Он увольняет всех почти каждый день. Когда он действительно имеет это в виду, он платит деньги. Иди позови его, Зин.

Зина постучала костяшками пальцев по алюминиевой двери.

– Мистер Людоед!
– пропела она.

– Я считаю ваше жалование, - сказал голос изнутри.

– Ой-ой, - сказал Гавана.

– Пожалуйста. На минуточку, - закричала Зина.

Дверь снова открылась. В одной руке Людоеда была пачка денег.

– Ну?

Горти услышал, как Банни пробормотала:

– Постарайся, Зи. Ну постарайся!

Зина кивнула Горти. Он растерянно сделал шаг вперед.

– Малышка, покажи ему свою руку.

Горти протянул свою искалеченную руку. Зина снимала грязные, пропитанные кровью носовые платки один за другим. Самый нижний прилип намертво, Горти вскрикнул, когда она прикоснулась к нему. Однако и так было видно достаточно, чтобы тренированный взгляд Людоеда увидел, что трех пальцев совсем не было, а остальная рука была в плохом состоянии.