Синтез
Шрифт:
В коридоре загромыхало железо, кто-то коротко вскрикнул, лязгнула, открываясь, очередная дверь.
— Hasulesh! — пронзительно крикнул кто-то, наваливаясь на перегородку; засовы заскрежетали, но грохота лопнувшего металла Гедимин не дождался.
— Заткнись! — крикнули из коридора. Сармат прижался к полупрозрачной двери и увидел, как охранники в синих экзоскелетах
— Руку дай, — шумно выдохнув, попросил медик. Гедимин видел только часть его скафандра — соседняя дверь просматривалась плохо.
— Hasukemu zaa kemewaske! — глухо донеслось из-за перегородки. Гедимин узнал голос Алексея и сокрушённо покачал головой. «Он жил рядом с мутантом. Видимо, общались. Плохо.»
— Чего? Выживешь — извинишься, — буркнул медик. — Руку сюда. Введу блокатор. Ты жить хочешь?
Пластина заскрежетала, отходя в сторону, и лязгнула, возвращаясь в пазы. Гедимин постучал в стекло.
— Ага, и ты давай руку, — медик подошёл к его двери. — Семнадцать контактов, но обнимался с ним ты один.
— Со вчерашнего дня ещё болит, — сузил глаза Гедимин, но руку в окошко просунул. Ранка за ночь даже не прикрылась коркой, сукровица размазалась по предплечью. Очередная доза блокатора влилась под кожу, и сармат стиснул зубы.
— Хорошо, что болит, — буркнул медик. — Нервы целы. Есть хочешь?
Би-плазма в контейнере, просунутом под дверь, была разбавленной — воду и питательную смесь влили в одну ёмкость. Допив остатки, Гедимин хотел вернуть контейнер, но окошко уже закрылось, а медик ушёл. Сармат снова лёг на пол, но спать не хотелось; он попытался подумать о получении радия, потом — о том, как разделить изотопы стронция, но ничего внятного на ум не шло. «Кажется, блокатор действует,» — он покосился на две незаживающие ранки на правой руке. «Регенерация уже заблокирована. Нет, даже сломанная нога болела меньше…»
За стеной послышался глухой стук. Гедимин приподнялся, опираясь на локоть.
— Эй, там, — кто-то снова постучал в стену; по голосу ремонтник узнал Алексея. — Ты живой?
— Да… пока, — Гедимин стукнул в ответ и сел, прислонившись к стене. — Ты тоже… контактировал с мутантом?
— Жил в соседней комнате, — отозвался Алексей. — Он в дневную смену работал, я — в утреннюю. Только вчера его видел. Пришёл к себе, полежал, пошёл наверх. Нормальный сармат. А сейчас… Ты что, правда его обнимал?!
Гедимин досадливо сощурился.
— Хотел довести его до барака, — буркнул он. — Думал, он ранен или отравлен. Как получилось-то… Если ты его не трогал, наверное, не заразился.
— Ага, — Алексей снова стукнул в стенку — судя по звуку, двумя кулаками. — Он весь барак облазил. А эа-клетки из него уже лезли. И что мне теперь делать?! Я не хочу, Джед. Не хочу гнить живьём. Сколько нас тут продержат?
— Медик подойдёт — спроси, — отозвался Гедимин. — Ты слышал о таком металле, как радий?
— Ah-hasu! — Алексей ударил по
— Заткнись! — крикнул незнакомый сармат из другой камеры. Алексей выругался на северянском. Гедимин посмотрел на своё запястье, крепко сжал пальцами складку кожи, — пока мышцы в слизь не превращались. Из соседней камеры доносились глухие удары, прерываемые стонами, — кто-то бился о стену, сползал по ней и снова поднимался. Гедимин глубоко вдохнул, задержал ненадолго дыхание, — от этих звуков ему казалось, что грудь стягивает обручем, и воздух в лёгкие не попадает.
— Не надо так, — попросил он, постучав костяшками по стене. — Повреждения ускорят мутацию.
— А ты спец по мутациям, — донеслось с той стороны; послышался ещё один удар — вполсилы, сармат коротко вскрикнул, и дальше Гедимин слышал только приглушённый вой, иногда переходящий в хрип. Он снова постучал по стене.
— Эй, там, — он понизил голос. — Знаешь, когда открыли радиоактивность, ещё не знали, что она делает. Макаки… учёные находили всё новые вещества, а макаки пытались пристроить их… разными способами. Они брали радий и смешивали со своей едой, напитками, тем, чем мазали кожу, — со всем подряд. Продавали эту дрянь друг другу, обещая, что она лечит. Тогда были странные представления о…
Глухой удар — ещё сильнее прежних — прервал его рассказ.
— Мать твоя пробирка! — крикнул Алексей. — Заткнись со своим плутонием! Самое время сейчас о нём думать! Этим вечером я говорил с Джессикой, я видел Харольда… Он уже непохож на гусеницу — у него глаза, как у сармата, как у разумного существа… и он ходит на двух ногах! Он знает моё имя, только пока не может выговорить… Джессика сказала, что он научился открывать все замки в доме. А когда его отвели в ангар и показали глайдер…
— Эй! — крикнул кто-то из запертых в карантинных камерах. — Ты, hasukemu! На кой нам твоё мартышечье отродье?! Тот сармат рассказывал интересное. Эй, где ты? Расскажи, что было дальше с теми макаками! Они в самом деле ели радий?!
Где-то рядом зашипели пневмозатворы, с тяжёлым гулом отодвинулась массивная крышка люка. Гедимин встал, подошёл к полупрозрачной двери. Сарматы замолчали.
— Только на пять минут и сквозь стекло, — донёсся из коридора недовольный голос медика. — В виде исключения.
— Значит, у него… подтвердилось?
Гедимин вздрогнул — второй голос, едва не дрожащий от волнения, принадлежал, несомненно, Хольгеру. Сармат прижался к стеклу, вглядываясь в расплывающиеся силуэты. Их было три.
— Не проверял, — буркнул медик, подходя к двери. — Неделю поколем блокатор, потом пойдут проверки. Эй! Руки!
Один из белых силуэтов качнулся, отступая от полупрозрачной створки. Гедимин прижал к стеклу ладонь. С той стороны неуверенно помахали.
— Можете говорить — он вас слышит, — сказал медик, отходя в сторону. — Ничего не трогать!