Синтез
Шрифт:
— Эдмондо, — окликнул он служащего. Тот, вытесненный парой охранников со своего привычного места, слонялся по залу, и шахтёры, играющие в «Космобой», недовольно косились на него.
— А, Гедимин, — слабо усмехнулся человек, останавливаясь в двух метрах от ремонтника. — Снова не пускают в сеть?
— Не проверял, — отозвался Гедимин. — Где охранник, который был тут раньше?
Эдмондо нахмурился.
— Он… переведён на другой пост, — сказал он, помедлив. — Но информаторий по-прежнему под надёжной охраной. И все беспорядки будут пресекаться. Этого достаточно?
…Не следовало так засиживаться в информатории, — это Гедимин
Даже гора строительного мусора заметно уменьшилась и просела, самые громоздкие щиты и столбы кто-то уволок. «Это-то кому понадобилось?» — недоумённо хмыкнул Гедимин, выбираясь на другую сторону оврага. Когда он был там последний раз, ничего, кроме травы, редких низкорослых сосен и голых валунов, там не было. Теперь полоса за оврагом была утыкана яркими, хаотично разбросанными сооружениями из фриловых щитов и столбов.
«Это выглядит… беспорядочно,» — Гедимин озадаченно мигнул, пытаясь понять, для чего они тут поставлены. Он прошёл немного вдоль застроенного поля, присмотрелся и хмыкнул — нечто подобное он уже видел в «Шибальбе». Это было очень похоже на полосу препятствий под открытым небом — только без спрятанных станнеров и проекторов.
«Понизу или поверху?» — Гедимин задумчиво осмотрел постройки, выбирая путь, и отошёл на пару шагов — этого было достаточно для разгона. Криво положенная плита затрещала под ногой — eateske немного сбавил скорость, из следующего прыжка опустился мягко, на расставленные пальцы. Гребень плиты был узким, слегка осыпался, но не пытался подломиться — три шага, и Гедимин перемахнул на качающуюся плиту и по ней соскользнул в узкие норы. Там пришлось вытянуться во весь рост — было узко, чтобы ползти на четвереньках. Eateske ввинтился в лаз, перевернулся набок, протискиваясь по самому неудобному участку, и выпал наружу, на едва заметный уклон. Отвесная стена с едва заметными выступами-ступеньками ждала его; он взлетел на гребень, осмотрелся и прыгнул вниз, на самую прочную из качающихся плит — на держащую её снизу балку. Она чуть качнулась вправо, пошла влево, выравниваясь; можно было спуститься и пролезть в дыру под обломками, но три метра спустя поднималась ещё одна стена с хрупким колким гребнем. Прыжок, два шага по склону — и Гедимин остановился на самом верху, в пяти метрах над землёй. Здесь «полоса препятствий» заканчивалась, и отсюда были хорошо видны гранитные валуны — траву, скрывавшую их, до конца не счистили, они остались подпирать стенку. Ещё лучше был виден мусорный овраг, и к нему, громыхая, подползал глайдер с прицепом. Он выехал со стороны аэродрома и привёз полуразобранный механизм — погрузчик без ковша, но с гусеницами. Навешенную броню с него сняли, и движущиеся части выглядывали наружу, сочась чёрной жижей.
«Это — на свалку?!» — Гедимин изумлённо мигнул. Груда металла скатилась по склону, оставляя за собой чёрные потёки, и с грохотом врезалась в гору строительного
Спешить, в общем-то, было некуда, но eateske не стал возвращаться долгим путём — он прыгнул со стены вниз, оттолкнулся от её подножия и подвернувшегося под руку валуна и кубарем скатился на дно оврага. Перед самой свалкой ему удалось притормозить, извернуться и встать. В полёте клок травы прицепился к капюшону и остался там висеть.
— Твою мать! — донеслось с края оврага. Двое в экзоскелетах остановились там.
— Он что, живой?! — спросил один у другого. Гедимин, недовольно сузив глаза, отошёл за гору мусора — общаться с людьми ему сейчас не хотелось.
— Ты это видел?! Он все камни пересчитал! — «броненосец» попытался спуститься, но склон оказался слишком крутым. — Эй, теск! Какого беса ты тут делаешь?!
— Пусть лазит, — вполголоса сказал второй. — Они все тут роются. Эй! Ты не разбился? Ничего себе не сломал?
— Нет, — Гедимин нехотя выглянул из-за свалки.
— Прочные твари, мать их так, — пробормотал один из охранников. — Если бы человека отсюда скатить… Ладно, пошли, не то опять прикопаются…
«Наконец-то,» — покосился на уходящих людей Гедимин. Он тут же забыл о них, едва они отошли от края оврага. Двигатель погрузчика был практически цел, и только один пневмопривод был разрушен необратимо — по крайней мере, так казалось, пока он не был отмыт от мазута. «Это можно восстановить,» — Гедимин зашёл с другой стороны, посмотрел на деформированные гусеницы, — что-то очень тяжёлое упало на машину сверху, и не меньшей силы удар пришёлся на неё сбоку и снизу. «Вот здесь убрать один элемент, немного укоротить. А тут помогла бы сварка.»
Дверь барака закрылась за Гедимином, и в ту же секунду задребезжал звонок, оповещающий о наступлении отбоя. «Точно в срок,» — подумал eateske.
— Явился, — пробормотал Гай Марци, втянул воздух и скривился. — Ещё не началась смена, а от тебя уже несёт мазутом. Тебя что, помыть забыли?
Гедимин покосился на руки — он долго оттирался мокрой травой и листьями, но нефтепродукты в воде растворяться отказывались; видимых следов не осталось, но запах был весьма ощутим. Он пожал плечами.
— Eateske из сорок второй на месте? — спросил он. Комендант мигнул и потянулся к кнопке на часах — массивном браслете, явно включающем в себя не только часовой механизм.
— На месте, — кивнул Гай. — А я сообщу охране, что ты нарушил закон о государственном языке. Ты, похоже, считаешь, что на атомщиков он не распространяется?
Ещё раз пожав плечами, Гедимин выбрался из придверной клетушки. «Интересно, что сделают со мной, как с нарушителем,» — думал он без особого волнения. «Станнер? Лишний час в шахте? Или покажут, где у них карцер?»
В сорок второй комнате горел свет. Гедимин заглянул туда и увидел рабочего с забинтованной ногой. Повязка была невелика — прикрывала только культю, оставшуюся от раздробленного пальца, и петлёй обхватывала пятку.
— Ходить можешь? — спросил Гедимин. Шахтёр отмахнулся.
— Завтра с вами не поеду — свободный день, — сказал он и сам удивлённо мигнул вместе с ремонтником. — Уже не болит. Не думай, я тут не сдохну.
— Это хорошо, — кивнул Гедимин и повернулся к своей двери. Там тоже горел свет, кто-то стучал по стене, и что-то шебуршалось.