Синтия
Шрифт:
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Я не ем с гостями. Я всего-навсего помощник.
Честный и скромный юноша! Они нас оставили одних. Но когда я подошёл к задней двери, там стоял Ринго и ковырял во рту зубочисткой. Когда я высунул голову из парадного входа, то увидел в коридоре Малыша Билли, практиковавшегося в умении быстро вынимать пистолет из кобуры.
— С этими пистолетами одна морока, — пожаловался он мне. — да ещё глушитель! А вы какое оружие предпочитаете, мистер Крим?
— Ригли [6] , — сказал я, захлопнул дверь и попытался проверить, не работает ли телефон. Он, разумеется, не работал.
6
Сорт жевательной резинки.
Люсиль наливала себе шампанского и уговаривала Синтию съесть сэндвич. Она сделала паузу и предложила мне попробовать позвонить в полицию.
— Хорошая мысль, — одобрил я.
— Неужели ты думаешь, я буду есть сэндвичи, когда бедный Гамбион валяется в ящике. Что, по-твоему, у меня совсем нет сердца? Ты хуже моей матери!
— Гамбион больше не в ящике, — информировал я Синтию. — Они завернули его в простыню и спустили его по шахте для грязного белья. Сейчас он, наверное, уже на дне речном.
— Как вы можете даже говорить такое!
— Я только пытаюсь улучшить ваш аппетит, Синтия. Лично я помираю от голода.
Я взял сэндвич и съел в два приёма. Осушил бокал шампанского и закусил ещё одним сэндвичем. Сэндвичи были вкусные, но маленькие.
— Откуда тебе это известно? — удивилась Люсиль.
— Что именно?
— Насчёт Корсики.
— Он никакой не Корсика, — воскликнула Синтия. — Ну почему вы меня не слушаете?
— Это мне сказал Ковентри, — ответил я Люсиль, а затем спросил Синтию: — Откуда вам известно, что он не Корсика?
— Бедняга не выдержал и всё мне рассказал. Он нищий младший сын нищего графа. У него не выдержали нервы, и мы так и не поженились, но он проделал всё, что от него требовалось. Он был вполне симпатичный, хотя и любил не девочек, а мальчиков, но это вина не его, а его мамаши! Ему дали денег, чтобы он прошёл через компьютерный тест, им надо было сбить со следа иммиграционные службы и полицию. Он мне даже нравился, бедняжка, и вдруг на тебе!
— Съешьте что-нибудь. Вам станет легче, — посоветовал я.
Синтия начала с шампанского. Выпив два стакана, словно это была вода, она взялась за сэндвичи. При всей своей худобе аппетит у неё оказался очень даже неплохим, и горка сэндвичей стала заметно уменьшаться. Она пояснила Люсиль, что привычка говорить с набитым ртом появилась
— Вот вам и радость от того, что у тебя богатые родители. Надо же, швырнуть его в шахту для грязного белья!
— Не надо играть в кошки-мышки с законом. Ему нужно было дважды подумать.
— Вы всё ещё мне не верите?
— Может, верим, может, нет. Кто знает? — Я немного подумал и сказал: — Какая разница? Он взял от них деньги. А потом случилось то, что должно было случиться.
— Ладно, Харви, — перебила меня Люсиль. — Не надо читать нотаций. Ты что, будешь им помогать? Я имею ввиду безумный план ограбить «Метрополитен»?
— Да, — сказал я, — буду.
— Прелесть! Просто прелесть!
— Слушай, — отозвался я. — Пора бы вам, девочкам, как следует пораскинуть мозгами. Если я не соглашусь, он поубивает всех нас. Если я помогу ему, в благодарность он, глядишь, даст нам шанс выжить. Вот такие дела. — Я вынул свой блокнот, написал на нём: «Неужели не понятно, что комната прослушивается?» Показав запись им обеим, я прибавил: «Будем обманывать их», потом пошёл в туалет и там, порвав страницу, спустил её в унитаз. Когда я вернулся, Синтия устремила на меня задумчивый взгляд.
— Ему тридцать шесть лет, — холодно заметила про меня Люсиль. — Стало быть, ему на шестнадцать лет больше, чем тебе, Синтия. Более того, он разведён, ненадёжен, беден, а также неуравновешен. Про него говорят, что он очень смекалист, но пока он согласился помочь ограбить музей искусств «Метрополитен». Это наводит на печальные мысли.
— По-моему, он просто прелесть, — заметила Синтия.
В этот момент зазвонил звонок в дверь. Я бросился к дверям в надежде, что увижу там страдающее от язвы лицо лейтенанта Ротшильда. Но на пороге стоял Толстяк Ковентри.
— Девочки будут в целости и сохранности, — объявил он. — Тут есть цветной телевизор с большим экраном. Сюда доставят газеты с журналами, так что, я думаю, они прекрасно проведут время. Ну, а ты, Харви, пойдёшь с нами — сейчас проверим, какие сигналы посылают нам костры.
Под голливудско-ковбойскими интонациями, похоже, пряталось бруклинское происхождение — впрочем, пряталось неплохо. У Ковентри были удивительно маленькие ножки, и он смешно семенил ими, топая ковбойскими сапогами, вызывая у меня в памяти какие-то смутные ощущения. Мы вышли из номера для новобрачных и перешли в президентский — это оказались вполне впечатляющие апартаменты. Там было полно столиков красного дерева с гнутыми ножками, позолоченных зеркал и фальшивых обюссоновских ковров, бледно-голубых, с оторочкой цвета слоновой кости.
Ковентри с гордостью демонстрировал мне всё это великолепие, хотя и признал, что пока ещё ни один президент США не спал в этом номере.
— Когда в Белый дом приходит президент из Техаса, Харви, — посетовал толстяк, — начинаешь думать, а почему бы ему не дать немного подзаработать земляку, но нет, он останавливается в «Карлайле».
Сигналы от костров пришлось обсуждать в кабинете, где тон задавала чёрная кожа кресел и диванов, и друг на друга глядели бюсты Джорджа Вашингтона и Бенджамина Франклина.