Синто. Героев нет. Тетралогия
Шрифт:
Синтские истребители опять, будто в имитаторе, четко четырьмя ракетами потушили танкер, и один еще, выбрав слабину в щите, с близи запустил в подраненную яхту, та потухла совсем.
– Что-то идет...
– Синто! Глуши!
Все как один выключили двигатели, по инерции продолжая возвращаться к нам; волна, ощущаемая позвоночником, прошла через нас и докатилась до фронта, окатив сначала наших, потом пиратов. Защитное поле задрожало, двое синто тут же выпустили ракеты, один успел, попал в лайфстаф коммуникации, ракета
Четыре танкера и подраненная яхта принялись удирать, яхта рванула во всю доступную мощь, танкеры со своими габаритами и массой быстро разогнаться не могли.
– Все синто - на старт.
– Пошли.
Цели - танкеры. Все-таки три танкера оказались почти безоружными, лазерные пушки были хороши против пассажирских яхт, а не тяжелых истребителей, четвертый огрызался, но его достали 'дельфины', прицельно влетев в пост.
'Рыбаки' тем временем не нуждались в приказах и уже не скрываясь ползали между потухшими кораблями, собирая всех - и живых, и мертвых.
Мы тоже запустили двигатели, наша цель - станция. Послала короткий отчет на Синто, запросила информацию по 'свирели'. Бой занял один час двенадцать минут - и миг, и вечность.
Мы подождали 'рыбаков', послав вперед инертный транспортник с остатками 'дельфинов'. Синтский корабль-матка тем временем принял на борт все пятнадцать истребителей. На месте боя остался наш корабль с пушкой - прикрывать спину, так сказать. Через час мы приняли на борт 'рыбаков' и разогнались как следует; увы, мы и так дали пиратам время подготовиться к встрече.
В бою участвовало двести шестьдесят 'дельфинов'. Улов 'рыбаков' - сто сорок восемь живых и шестьдесят девять мертвых, из живых девять в плохом состоянии, восемнадцать остались без рук. Многие капсулы были пробиты, но пилотов от смерти спасали легкие скафандры, кто-то не успел надеть тяжелые перчатки и остался без кистей, а кто-то не захлопнул забрало шлема, тем уже ничто не могло помочь.
Пока мы шли к пиратской станции, я помогала разместить выживших и раненных пилотов, организовывала взрезку заклинившей капсулы с живым пацаном. Язык не поворачивается назвать мужчинами этих семнадцатилетних мальчишек, пьяных оттого, что победили и остались в живых. Конечно, все бы и без меня прекрасно справились, но тот, кто шел на смерть и вернулся, заслуживает хотя бы того, чтобы командир похлопал его по плечу и поблагодарил за сделанное.
– Леди, пустите нас еще раз, - обратился ко мне курсант - нет, уже солдат, его друзья стояли за ним и готовы были повторить его слова.
– Солдат, у вас контракт на год, и хоть я умоляю Судьбу, чтобы это было первое и последнее сражение, я не уверена, что она меня услышит. Не спешите...
– Честь и верность, - он в поклоне уронил голову на грудь.
– Почет и слава, - отозвалась я.
– Спасибо, солдаты, я горжусь вами.
В медотсеке мальчишка неверящим
– Дегано, что на этот раз вы пытаетесь понять?
– негромко спросила я.
Он вздрогнул и поднял на меня глаза.
– Я пытаюсь понять, как буду жить дальше... без рук.
– Отставить панику, - строго сказала я.
– Солдаты, никто, НИКТО не останется безруким калекой, биологические или биомеханические руки - будут! Слово Викен-Синоби, - я обвела всех, встретившись с каждым глазами. Атмосфера обреченности ушла, уступив место надежде.
– И чем киснуть и в потолок смотреть, лучше подумайте, чего хотите: продолжать служить или стать фермерами, спокойно наблюдая за сменой сезонов и волнуясь лишь о том, чтобы ливни не побили цвет в саду.
Такая простая уловка подействовала, они оживились и заспорили о том, что такое ливень, нашелся кто-то утверждавший, что это насекомые такие, но его в несколько голосов убедили, что ливень - это дождь, вода с неба. А я стояла и подсчитывала, во сколько примерно обойдутся новые кисти и как уломать лордов-безопасников на финансирование лечения; когда нашла аргументы, то повеселела.
Надо было поблагодарить и экипажи 'рыбаков', они справились с поставленной задачей, хоть они синто, и иного от них не ждали, но тем не менее. Когда я их нашла, то среди наших пилотов и инженеров увидала Илис. Поначалу я подумала, что у меня галлюцинация от скрытого стресса, но галлюцинация, увидев меня, переменилась в лице, улыбка сползла, и она затравленно огляделась.
– Кто мне объяснит, что здесь делает гражданка Тропеза, бывший военный летчик?
– я очень постаралась, чтобы тон был деловым.
– Я, - вынырнул Шур-Бельфлер, я уставилась на него. 'Все чудесатее и чудесатее', как говорила героиня одного психоделического рассказа.
– Госпожа Скинис работала на отлове капсул, и нам очень пригодились ее знания и умения.
– Я так понимаю, она здесь по вашей инициативе, и вы несете за нее полную ответственность?
– уточнила я.
– Да.
– Надеюсь, вы знаете, что делаете... и чем рискуете.
– Шур-Бельфлер молча кивнул. Илис все это время смотрела в сторону, делая вид, что разговор не о ней.
– Господа, спасибо за отличную работу, - сказала я с легким поклоном; мне ответили такими же поклонами.
Я шла обратно в командную, пытаясь себя убедить, что не могу контролировать все, что могу ошибаться, и в людях в том числе, что если я сейчас прикажу посадить Илис под арест, этого никто не одобрит, и так далее и тому подобное. Кончилось это тем, что я разозлилась на себя - о бое за станцию надо думать, а не об иностранке.
Станция тем временем была уже видна в голокубе, подозрительно беззащитная.