Синяя Борода
Шрифт:
— Много ли ведьм было оправдано в результате такого испытания?
— Ни одной.
Сатурнина рассмеялась:
— Вы правы, прогресс колоссальный.
— Вы ничего не понимаете. Ордалия была доказательством, что они заслуживали смерти.
— Вы когда-нибудь ходили босиком по раскаленным углям?
— Я вижу, что вы сильная натура. Это не ваша вина. Вы француженка.
— Нет. Я бельгийка.
Он поднял голову и посмотрел на нее с интересом:
— Значит, вы
— Это дела давние.
— Нет. Мы так и остались в шестнадцатом веке. Отсюда продажа индульгенций.
До сих пор Сатурнина думала, что имеет дело с провокатором. В эту минуту она поняла, что перед ней сумасшедший.
— Чтение протоколов инквизиции когда-нибудь да закончится, — сказала она. — Что вы будете читать после?
— Перечитаю Грасиана и Луллия. [1]
— Испанский отдел Лувра просто создан для вас, вы, должно быть, часто там бываете.
— Никогда не был.
— Вы шутите?
— Нет. Я вообще никогда не выхожу. Двадцать лет я не покидал этот дом.
— Даже на прогулку в машине?
— Нет.
— Но зачем же тогда вы имеете шофера и «бентли»?
Сказав это «имеете шофера», Сатурнина хотела было поправиться, но хозяин дома, похоже, не был шокирован ее выражением и ответил:
— Мой секретарь и мой слуга часто прибегают к услугам шофера и его автомобиля. Я же, со своей стороны, предпочитаю оставаться здесь. Внешний мир шокирует меня своей вульгарностью и скукой.
— Вы никогда не скучаете, сидя здесь взаперти?
— Случается порой. Однако это не сравнить с тем, что испытываешь на светском приеме или дружеской вечеринке. У меня больше нет друзей. Это слишком скучно.
— Может быть, вы просто не встретили подходящих вам людей.
— Примерно до вашего возраста и у меня было то, что называют социумом. Клянусь вам, я добросовестно старался в нем жить. В конечном счете все откровенные признания похожи одно на другое. Мне неизмеримо приятнее общаться с Грасианом, Луллием и Торквемадой. [2]Тем более что они-то ничего от меня не хотят.
— Я могу понять, что вам наскучили люди. Но Париж, лес, мир!
Дон Элемирио устало отмахнулся.
— Я все это видел. Люди, возвращаясь из путешествий, говорят: «Мы ездили смотреть на Ниагарский водопад». Для туризма нужна наивность, которой у меня нет. Понимаете, эти люди всерьез верят, будто Ниагарский водопад нуждается в том, чтобы они на него смотрели.
— Почему вы не покончите с собой? Если бы я думала, как вы, я бы повесилась.
— Вы ошибаетесь. Моя жизнь не лишена интереса.
— Вам достаточно ваших старых книг, чтобы жить?
—
— Почему же вы не ходите к мессе?
— Месса приходит ко мне. Если хотите, я покажу вам часовню, где каждое утро испанский священник служит для меня одного. Это рядом с кухней.
— Ваша жизнь прельщает меня все меньше.
— И потом, есть женщины.
— Где же вы их прячете? Я ни одной не видела.
— Разве вы чувствуете себя спрятанной?
— Я не женщина вашей жизни.
— Именно так. С сегодняшнего утра.
— Нет. Я как следует прочла контракт на квартиру, прежде чем подписать.
— Это слишком тонко для контракта.
— Говорите за себя. Вы меня абсолютно не привлекаете.
— Вы меня тоже.
— Тогда почему же вы говорите, что я — женщина вашей жизни?
— Это рок. Пятнадцать женщин претендовали сегодня на комнату. Когда я увидел вас, я сразу понял, что именно с вами может свершиться судьба.
— Ничто не свершится без моего согласия.
— В самом деле.
— Значит, ничто не свершится.
— Я понимаю вас. Я вам не нравлюсь, это естественно. Я непривлекателен.
— Вы говорили, что вам наскучили люди. Напрашивается вывод, что наскучили вам мужчины.
— Женщины так же скучны, как мужчины. Но с некоторыми из них возможна любовь, которая не может наскучить. Тут есть какая-то тайна.
Сатурнина нахмурилась:
— Значит, эту квартиру вы сдаете исключительно ради женщин?
— Конечно. Для чего же еще?
— Я думала, ради денег.
— Пятьсот евро в месяц. Вы шутите!
— Для меня это приличная сумма.
— Бедное дитя.
— Я сказала это не для того, чтобы вы меня пожалели. Я что-то не понимаю. Для такого человека, как вы, не должно быть проблемой знакомство с женщинами.
— Вот именно. Я один из самых завидных женихов в мире. Отчасти поэтому я и не выхожу больше из дома. На каждом светском приеме меня осаждают женщины. Патетическое зрелище.
— Ваша скромность трогательна.
— Я скромнее, чем вы думаете. Я знаю, что этих женщин не интересует ни моя внешность, ни мои душевные качества.
— Да, драма богатого человека.
— Не угадали. В плане богатства есть и поинтереснее меня. Моя драма в том, что я самый знатный человек в мире.
— Как вы в этом уверены!
— Специалисты вам подтвердят: никакая аристократия и близко не сравнится с испанской. Она настолько выше, что нам пришлось изобрести новое слово для обозначения нашей знати.