Синяя дорога
Шрифт:
— Пойдем… Пойдем!.. Я прошу… Я мечтаю добраться хоть до какого-то дома…
Папа прервал мягко:
— Лидия! Сядь. Давайте пять минут отдохнем.
Она, видимо, послушалась: лавка скрипнула. А папа сказал:
— Вот так… Давай теперь знакомиться. Меня зовут Антон Валентинович. А ты, кажется, Лиза? Сколько тебе теперь лет?
Я удивленно выглянул из-за скамьи — тут была, оказывается, еще и девчонка. Маленькая, черная как вороненок, она, насупясь, стояла в сторонке возле брошенных чемоданов. Папиных слов она будто и не слыхала — смотрела прямо
— Седьмой год, — ответила за нее Лидия.
Девчонка не шевельнулась, будто речь не о ней. Странная была девчонка — неподвижная, с неподвижными, совсем грустными глазами. Я не услышал от нее ни звука. Впрочем, я и вообще почти ничего больше не услышал: в пустой зал ворвалась компания с двумя гитарами, транзистором и такими глотками, что заглушили бы и атомный взрыв.
Папа и женщина еще что-то говорили, наклоняясь друг к другу, напрягая голоса. Кажется, спорили. Он — терпеливо, она — бурно, со множеством странных резких жестов. Я даже подумал, что девчушка Лиза потому, наверное, такая угрюмая, что ей всегда неловко за мать…
Внезапно Лидия вскочила и, подняв свои чемоданы, покачиваясь под их тяжестью, сделала несколько упрямых шажков к выходу. Папа вырвал у нее груз.
— В конце концов решать тебе, — донесся до меня его голос в случайной паузе общего гомона. — К Нине Александровне, так к Нине Александровне. Изволь.
На том они удалились…
В любое другое время я бы, уж конечно, постарался выяснить, что это за женщина и что за девчонка. Но я встречал Катерину. А вечером того же дня угодил в другоеизмерение, и встреча на вокзале затерялась в памяти.
КОЕ-ЧТО О ЛИДИИ
Теперь я глядел из окна, как наперекор материнским приказам девчушка Лиза усаживается в песочнице поплотнее, и во мне росла догадка, что обе они играют в моем переселении в другое измерение какую-то роль. Может быть, даже могут помочь возвратиться. Иначе зачем бы другому Вале о них вспоминать?
Я распахнул раму и лег на подоконник животом.
Лидия, знакомо заломив руки, что-то кричала, а девчонка положила подбородок на согнутые коленки, и вся ее фигурка выражала такое упорство, что я даже посочувствовал ее беспомощной маме. Но тут все переменилось: Лидия внезапно умолкла, прикрыла лицо руками и почти упала на садовую скамью; тогда Лиза взметнулась из своей песочницы, обхватила мать и, бормоча и плача, стала отдирать от глаз материнские ладони.
Я отвернулся: смотреть на это было неловко. А когда глянул опять, мать с дочерью, умиротворенные и зареванные, шли в обнимку к подъезду. Раз! — и они скрылись за дверью. Это была та самая парадная, где жила Нина Александровна — папина сослуживица.
Я слонялся по скверу, заглядывал в окна. Как раз в этот день пришло лето, жара струилась от камней, а дом как вымер: те, кому не надо было на работу, предпочли отправиться куда-нибудь на пляж. Надо сказать, другая мама тоже рвалась отправить
Окна на светлом от солнца фасаде темнели будто провалы. Многие были распахнуты, плескались на ветру пестрые занавески. Набрав горсть мелких с горошину камешков, я стал тихонько забрасывать их за растворенную тети Нинину раму: один камешек, второй… пятый… Ага! Из темноты показалось возмущенное лицо Лидии, и худая кисть захлопнула створку. Створка стукнула, будто бросила мне: "Хулиган!" Зато теперь стало ясно, что Лидия с дочкой в самом деле живут у другой тети Нины.
Но мне повезло еще больше: в сквере неизвестно откуда появилась тетя Инга — Никина мама. Она торопливо размахивала одной рукой, в другой был большой желтый портфель. Вот это да! То был портфель моего папы!
Не успел я ахнуть, как тетя Инга скрылась в тети Нинином подъезде, через минуту серые, как у Ники глаза, глянули на меня сквозь стекло захлопнувшегося недавно окошка, а еще через несколько минут тетя Инга уже протопала мимо в обратном направлении, кивнув мне мимоходом:
— Что, Валентин? Скучаем?
Я пошел за ней. Она почти бежала в сторону института, где работали и она, и Нина Александровна, и мой папа. Теперь тетя Инга размахивала обеими руками — папиного портфеля при ней не было.
Итак, все нити к интересующей меня Лидии тянулись почему-то с папиной работы… Я потоптался на углу у автоматов с газированной водой и отправился туда же.
Институт физики, где папа работал, выглядел в обоих измерениях совсем одинаково. Папин заместитель Позен сидел за огромным столом, напротив поместились тетя Инга и дядя Олег, а между ними лежал чертеж, и они будто бодались над ним головами.
— Тебе папу, Валентин? — сразу обернулась ко мне тетя Инга.
Папа был мне вовсе не нужен, наоборот, мне казалось, что без него мое расследование по поводу Лидии пройдет куда легче. Но я уже знал, что дверь папиного кабинета все равно заперта, и потому смело кивнул.
— Олег, не знаешь, где у нас Валентинович? — Но тут тетя Инга, видимо, что-то припомнила и, разом покраснев, пробурчала: — Ах, да… да… да…
Она поглядела на дядю Олега так, будто просила, чтобы он ее выручил. Но он лишь моргнул и сказал:
— Да-а-а-а… Э-э-э-э…
Все стало ясно: папа был сейчас в таком месте, про которое рассказывать нельзя: в очень секретном… Между тем тетя Инга оправилась от смущения:
— Папа ушел. Погуляй тут, а потом пойдем обедать.
— А куда ушел? — Я спросил просто по инерции.
— Куда-куда… Уехал в банк выбивать нам премию.
Вот уже это-то была неправда, за премией бы он не поехал ни за что — это дело бухгалтерии. Просто тетя Инга заговаривала мне зубы. Она работала с моим папой так давно, что познакомилась со мной сразу, как только я родился, и все-таки не поняла еще, что я — человек проницательный!