Синяя кровь
Шрифт:
— …А я тебе валета!
— А я короля!
— Ах ты, подлюга! Опять отбил!..
— …Тут эльф говорит: "Чур, по ушам не бить!", а гном — "Чур, по голове тоже!". Ха-ха-ха!..
— …Эй, корчмарь! Вина нам и поживей!..
Я тряхнула головой и уверенно прошла к стойке, огибая перечеркивающие путь стулья и скамейки. Некоторые уже заметили меня и теперь, не стесняясь, разглядывали.
— Здравствуй, Агрик! — с улыбкой облокотилась я на прилавок. Белобородый гном, сдвинув густые брови, рассеянно глянул в мою сторону и тут же растаял:
— Инци, какие люди!
Вообще-то, драконы.
Гном
— Пройдем в комнату — здесь уже нет никакого свободного места! — сказал он мне и повёл наверх, одновременно распоряжаясь принести нам поесть и попить.
— …Ну, что же привело тебя в наши скромные края? — спросил Агрик, жестом предлагая мне отведать принесенные куриные ножки в овощном соусе. Я поудобнее села на постели и охотно принялась за еду.
— Если честно, я жить здесь собираюсь…
— Да ты что?! — обрадовался гном, а потом посерьезнел. — Неужели ты не нашла себе места почище да покомфортнее? Ведь чем ближе к столице, тем условия проживания лучше…
— Мне везде едино, — немного грустно улыбнулась я. Гном снова расцвел.
— Ну и ладушки! Давай, угощайся! Вот оладьи с медом…. Заметь, всё за счёт заведения…
И я стала угощаться. Почему бы и нет? Я проголодалась и устала.
Принятие еды перемежалось необременительной беседой, в течение которой я всё ближе подводила Агрика к животрепещущей теме о жилье. На момент, когда желудок приятно утяжелился, я уже успела договориться с гномом о комнате на ночь.
Распрощавшись с ним, я с наслаждением разлеглась на постели и уставилась в потолок. С улицы слышались крики стражников, переговаривающихся со скуки. Снизу вполне ощутимо раздавался пьяный хохот посетителей, а со стороны комнат — храп и сопенье немногих постояльцев. Вскоре и я заснула.
Да, я ушла (точнее сбежала) из Великолесья, оставив Эмана в собственном же доме. Бедный эльф! Какое у него тогда было несчастное лицо… Бедолага. Кажется, он в меня влюбился. И поэтому решил не говорить мне, что из эльфийского леса нельзя уйти. Никогда. По крайне мере мне. Ха! Но я покинула Великий Лес. И думаю, что эльфы там бесятся от злости: надо же, для кого-то законы не писаны! Хотя, скорее всего, они устроили праздник с песнями и плясками в мою честь. Славят и восхваляют побег ненавистного дракона из Великолесья…. Мда. Но эльфа, конечно, жаль.
Весьма странно, но, кажется, я нигде долго не задерживаюсь. Дольше всего я жила в каморке, снятой моим наставником в этом городе у одной жуткой старухи, — почти целый год! А после этого мы с ним таскались по деревням и сёлам, подрабатывая своей магией. Точнее Наставник работал, а я вынуждена была наблюдать и мотать на хвост.
А сейчас…. Сейчас я пущена на вольный ветер и работаю уже как месяц у одного старикана-травника. Сам он часто бывает в отъезде в столицу, поэтому фактически хозяйка целительской лавчонки — это я. Агор Мегархос, тот самый старикан, поручил мне с милой улыбочкой налево и направо раздавать за деньги мази и тоники, но на самом деле мне приходилось ещё и переделывать то, что наворотила моя не слишком учёная предшественница. Многие зелья пришлось выбросить сразу, некоторые пришлось доделывать, дополнять недостающими компонентами (при этом
Живу я в каморке в доме кузнеца — очень милого и простодушного человека. Сам он большинство времени проводит в кузнице, что на площади перед воротами, так что я могу безбоязненно шляться по всему дому в одном нижнем белье (так часто бывает утром). Он уходит в кузницу очень рано, чтобы успеть как следует раздуть огонь, и всегда оставляет мне на столе вкуснейший завтрак. Сколько бы я не пыталась прибавить к плате за каморку деньги и за еду — он всегда вручал мне их обратно. Короче говоря, чудесный и бескорыстный человек!
Заработную плату получаю приличную, и денег всегда хватает и на насущное, и на личные амбиции. Недалече, как позавчера, я купила себе на рынке новую рубаху и штаны. Рубашка была вышита по краям мелким и тонким зелёным вьюнком, а штаны были теплее и плотнее, чем мои старые. Теперь я коплю деньги на зимний плащ. Нечто подходящее я видела в одной из дорогих лавок на площади: плотная тёмно-зеленая, почти чёрная, ткань подшита густым коричневым мехом, имеет глубокий капюшон с серебряными застежками. Всё очень просто, но солидно.
Я вытерла ладони о позеленевшее от многократного использования полотенце и нацепила дежурный оскал — к лавке, шустро переваливаясь, направлялся гном. Ну да, кому, как не ему, заявляться ко мне в такую погоду? Агрик проявлял настойчивое внимание ко мне с тех пор, как я снова появилась в стенах Паулурбоса. И каждый день — в жару ли, в дождь ли — он заходил в лавку, где я работала, и сидел здесь практически до вечера. Что самое грустное — я не понимала, как от него избавиться. Тактичное покашливание, задумчивые рассуждения и ссылки на занятость не помогали — гном проявлял повышенное упорство. Фразы в лоб — наверное, единственное верное средство, но таких крайностей я не могла себе позволить. Поэтому и терпела гнома каждый день.
Звякнул глиняный колокольчик, и Агрик с радостной улыбкой, видную даже через густые усы и бороду, поприветствовал меня:
— Здорово, Инцея! Что ты такая хмурая?
Мда. Каждый раз одно и то же: гном заходит и спрашивает, почему же я так мрачна. А сейчас он отметит мой крайне нездоровый цвет лица…
— Да и бледная ты чего-то…
Я ж говорила!
— …как упырица, ё-моё!
Хм, что-то новенькое.
— Прогуляться б тебе не мешало, — последовал вывод к моему описанию.
— Спасибо, — процедила я. — Как-нибудь в другой раз.
— Какой другой раз?! — возмутился гном. — Инцея, ты даже выходные в этой задрипанной лавке проводишь!
Теперь возмутилась я:
— Никакая она не задрипанная! Между прочим, два дня самолично тут всё скоблила! Вон как окна сверкают!
Гном благоразумно промолчал.
— Да когда я сюда в первый раз вошла, тут такой бардак творился: паутина, ошметки грязи, веники позапрошлогодней травы, дохлые насекомые…. А сейчас — благодать! — продолжала я в упоении, благо процесс уборки до сих пор перед глазами стоял. Особенно был памятен момент, когда я чуть не упала с табуретки, предпринимая попытки отчистить метлой потолочные углы.