Синяя лилия, лиловая Блу

Стивотер Мэгги

Прошлой ночью Адам беспокойно начал заниматься своим старым трюком, чтобы заснуть: репетировать различные формулировки милости, пытаясь нащупать верную, ту, которая бы не растратила возможность, ту, которая бы исправила всё, что неправильно. Только он обнаружил, что не может полностью вовлечь себя в эту игру. Его не очень-то заботило достижение успеха; он собирается выжить в Аглионбае, он думал и считал разумным, что, вполне вероятно, он получит стипендию, по крайней мере, на одно место, куда он бы хотел пойти. И он привык думать, что ему нужно использовать возможность, чтобы освободиться

от Энергетического пузыря, но теперь такое просить казалось странным. Словно просить освободиться от Гэнси или от Ронана.

И тут он осознал, что единственная милость, в которой он нуждался, это спасение жизни Гэнси.

— Вот мы и тут, — произнёс Мэлори, глядя на терминал аэропорта. Псина впервые вильнула хвостом. — Передай своей маме от меня удачи на выборах. Американская политика! Более опасна, чем энергетическая линия.

— Я передам, — сказал Гэнси.

— Не суйся в политику, — сурово сказал Мэлори, когда они остановились на обочине.

— Это маловероятно.

Его голос всё ещё звучал тревожно для Адама, даже несмотря на то, что ничего по сути тревожного в беседе не было. Настало время найти Глендовера. Все они об этом знали.

Гэнси поставил машину на ручник и сказал:

— Когда я провожу профессора, один из вас, ребята, может пересесть вперёд. Адам? Если он не спит.

— Нет, — отозвался Адам. — Я бодрствую.

Эпилог

Не то чтобы Пайпер была без сознания в течение нескольких часов. В боевиках, которые всегда так ненавидел Колин, а она обожала, герои всегда вырубали подручных, вместо того, чтобы стрелять в них. Поэтому-то они и были героями. Злодеи расстреливали миньонов; герои вырубали их ударом в голову. А потом, спустя несколько часов, те приходили в себя и жили дальше. Однако Пайпер прочла в каком-то блоге, что, вообще-то, такое невозможно, потому что, если вы находитесь без сознания дольше минуты-двух, тогда речь идёт о повреждении головного мозга. Пост этот был написан врачом или кем-то, кто когда-то практиковал врачебную деятельность, или кем-то, кто был женат на профессиональном медике, посему Пайпер посчитала, что, скорее всего, так оно и есть. В общем, это больше смахивает на правду, чем боевики.

Пока Пайпер лежала в пещере, она думала обо всех тех отморозках из Голливуда с повреждением мозга, от которых избавились лихие герои, которые сочли, что это будет милосерднее, чем убийство.

Она была не совсем без сознания в течение нескольких часов, но лежала на земле в течение нескольких часов, а может, и дней. Она то погружалась, то выплывала из сна. Каждый раз, когда слышала стон в пещере. Может, это стонал Моррис, а может, она сама. Иногда она продирала глаза и думала, что, наверное, пришло время подняться, но потом оказывалось, что для этого потребуется немало усилий, и она оставалась на земле.

Тем не менее, наконец, она перестала поддаваться влиянию пещерной дремоты и собралась с силами. Это было нелепо. Она села, в голове стучал пульс, и она позволила своим

глазам привыкнуть. Пайпер не очень понимала, откуда исходит свет. Повсюду вокруг неё были щебёнка и вода. Она вдруг вспомнила, что Колин сбежал, оставив её одну умирать в пещере притом, что изначально всё это было его идеей. Как типично. Он всегда всё делает только ради себя, но притворяется, что ради них обоих.

Неожиданно она поняла, где находился источник света: от лампы, старомодной, вроде шахтерской. И ещё там были руки, держащие её. Пухлые, миловидные кисти рук. Присоединённые к предплечьям. А те – к телу. Это была женщина. Она смотрела на Пайпер пристальными, неморгающими глазами.

— Ты настоящая? — спросила Пайпер.

Женщина безмятежно кивнула. Однако Пайпер не рассматривала кивок в качестве гарантии реальности. С другой стороны, не похоже, чтобы в этом месте появлялись бы случайные женщины.

— Ты парализована? — участливо поинтересовалась женщина.

— Нет, — сказала Пайпер. Потом она сделала паузу. — Да. Нет.

Одна нога ей не повиновалась, но это не считалось параличом. Она подумала, что, возможно, нога сломана. Она начала испытывать неприятные чувства по поводу этой ситуации.

— Мы её вылечим, — успокоила женщина. — Если пробудим кое-кого.

Обе взглянули на дверь гробницы.

— Если мы его пробудим, он одарит нас милостью, — добавила женщина. — Нас трое, пока ещё. Но это ненадолго.

Она неопределенно махнула в сторону стонов Морриса.

Пайпер, заинтересованная в своем благополучии превыше окружающего, немедленно насторожилась.

— Тогда почему ты сама его не пробудила?

— Одиноко быть королевой самой по себе, — ответила женщина. — Лучше втроем, но и вдвоем можно справиться. Двое меньше трёх, но лучше одного.

Пайпер была в высшей степени заинтересована магической арифметикой. Теперь, когда она действительно начала думать об этом, её нога, и правда, болела. Она ещё и кровоточила. И всё это вызывало гнев.

— Ладно, хорошо. Отлично.

Женщина взяла лампу и помогла Пайпер подняться на ноги. Пайпер произнесла слово, которое, как правило, помогало ей чувствовать себя лучше, но не в этот раз. По крайней мере, она уверовала, что женщина была настоящей; та сжала грудную клетку Пайпер, помогая встать.

— А зовут-то тебя как?

— Меня зовут Нив.

Когда они заковыляли к двери, Пайпер заметила:

— Дурацкое имя.

— Ну, — ответила мягко Нив, — как и Пайпер[38].

В итоге, не было никаких церемоний. Они просто положили руки на дверь и толкнули её. Никакого волшебства тут не чувствовалось; просто кусок древесины.

Гробница была уже освещена. Внутри было примерно столько же света, сколько исходило от лампы Нив, стоявшей у её ног. По правде говоря, точно такое же количество света отражалось на них.

Они вдвоем, покачиваясь, прошли внутрь. Гроб был уже поднят, крышка приоткрыта.

Спящий не был человеком. Пайпер вообще не понимала, с чего вдруг она считала, что это будет человек. Вместо этого, она увидела нечто маленькое чёрное и блестящее, с большим количеством ног, чем она ожидала. Оно было могущественным.