Синяя смерть

Саберхаген Фред

В этом молочно-белом пространстве для малых планет было обычным не знать настоящей темноты.

Крупные планеты не имели благоприятных условий для развития собственной жизни и считались непригодными для заселения землянами. В пределах Милкпейл такие миры существовали слишком кратко в масштабах астрономического или эволюционного времени.

Космические тела здесь, как и за пределами туманности, образовались в результате необычайно редких солнечных взрывов. В более плотных слоях туманности, как в случае с Шуброй, световое давление, исходящее от большинства типов солнц, было недостаточным для обеспечения чистого

космического пространства, где могли бы образовываться стабильные и длительные планетные орбиты. Относительно плотная материя туманности, вторгаясь в солнечную систему, как в данном случае, вызывается быстрый износ планетарной орбиты, особенно у крупных тел. Последние быстро раскалывались под действием трения среды, через которую они проходили и которая значительно уменьшала их орбиту.

Участок туманности Милкпейл, непосредственно окружающий Шубру, представлял собой хороший экран для нападающего, увеличивая тем самым опасность.

С другой же стороны, сама туманность являлась помощником и для тех, кто сейчас должен был защищаться.

Нападающие практически не имели времени для определения, сколько же сил они могут выставить для защиты. И они не могли даже заблаговременно заметить приближение врага.

Поэтому в данный момент через коммутатор разгорелась дискуссия между капитанами орбитальных кораблей. Каждый пытался высказать свое мнение о том, как могла дальше развиваться ситуация с момента отправления курьера из Лайоунинг. Прежде всего обсуждали, как лучше ответить на призыв о помощи: либо разделиться и приблизиться к колонии с двух сторон, либо действовать всем вместе — одним эскадроном.

Каждый высказывал свое мнение, командир слушал внимательно, даже не прилагая никаких усилий, чтобы прекратить дискуссию.

“Пусть обсуждают, — думал он про себя. — В конце концов это их право”. Но сам уже принял решение: лететь одним, и слушал терпеливо лишь для того, чтобы окончательно убедиться, что прав. Он был главным, каждый осознавал это. И он был уверен, что в решающий момент все подчинятся его приказу, проявят дисциплину, присущую флотилии воздушных космических сил.

Пойнсот предложил:

— Мы могли бы разделиться и приблизиться к ним поэтапно с разных сторон и с разным интервалом времени. Ведь по нашим сведениям, только один корабль нападает на Лайоунинг.

Доминго резко возразил на это:

— Вероятно, это синяя смерть. Мы остаемся вместе.

— Что собой представляет эта “синяя смерть? Ведь кто-то назвал его “Левиафаном”... — на этот раз говорил Чакушин, сравнительно недавно прибывший в Милкпейл.

— Это особенный берсеркер, — сказал Доминго и замолчал, тихо вздыхая.

Чакушин, уже встречавшийся с берсеркерами, помолчал, пытаясь представить опасность ситуации по количеству нападавших и после этого добавил:

— Это ведь только один из кораблей; не так ли? И, я не думаю, что в нашу туманность сможет проникнуть действительно большой корабль.

Новичку было простительно так думать, но это было не совсем так. Машина или корабль любых размеров могли пролететь через густой туман межпланетной среды, но корабли, превышающие определенные размеры, например, вдвое больше размера “Сириан Пэрл” не могли пересечь этот туман на скорости, достаточной для выполнения каких-либо ощутимых боевых действий.

— “Левиафан” — это особенный берсеркер, — попытался объяснить

Искандер. — В настоящее время он имеет три или четыре имени. Некоторые зовут его “Старина Синева” или что-то в этом роде. Особенным он считается уже потому, что это действительно настоящий бандит, прямо-таки нашпигованный совершенным оружием. И всякий раз при нападении он почти недосягаем, потому что преподносит самые невероятные сюрпризы.

Понимая, что его слушают, Искандер продолжал:

— Вот поэтому он непредсказуем. Даже для берсеркера. Уже несколько поколений, а колонии Милкпейл — целый век, подвергаются нападениям с его стороны.

Симеон, которому все это не очень нравилось, пробубнил что-то невнятное. Доминго, прислушиваясь к их разговору, едва ли мог обвинить его в чем-либо. Мало кто из членов его команды, благодаря богам, имел богатый жизненный опыт, как Доминго.

Для того, чтобы все понять и осознать, взвесить необходимо было прожить здесь хотя бы несколько лет.

Его мысли вернулись к собственным проблемам. Он никак не мог выбросить из головы прерванную свадебную церемонию и думал сейчас о людях, которых только что оставил. Особенно о дочери — Меймио, которая вынуждена была провести свой свадебный день в одиночестве в защитном отсеке. Потом он встряхнулся и понял, что есть неотложные задачи, что ситуация не терпит промедления. Люди ждали его команды...

Небольшой эскадрон, ведомый “Сириан Пэрл”, перешел на более отдаленную орбиту и быстро оставил маленький шар Шубры далеко позади, спеша на помощь своим соседям.

Доминго пытался определить сколько еще кораблей могли бы сейчас направляться в Лайоунинг с других колоний. Ведь вероятно, что были посланы курьеры и в другие колонии звать на помощь. Капитан не мог быть совершенно уверен, что все посланцы достигли своей цели, но предположить такое было вероятным. А вдруг все-таки никто из курьеров не сумел передать сигнал тревоги? И кроме них помочь сейчас нуждающимся некому? Надо было торопиться — иначе промедление смерти подобно.

Но независимо от того, будет ли помощь действительной или нет, своевременной или запоздавшей, задачи и обязанности его команды и его собственные — предельно ясны. Доминго давно это понимал.

Думая о “Левиафане”, он заставил замолчать — пытался заставить замолчать — свои давние воспоминания и личные чувства. Он должен быть свободным, чтобы воспринимать ситуацию, как военный стратег, как логически мыслящий человек.

Было бы прекрасно, это действительно было бы огромным достижением, если бы им удалось окружить в космосе этот проклятый корабль и своими силами свести с ним старые счеты, которые вправе предъявить ему многие колонии и корабли.

— Может быть выберемся на некоторое время из молочной среды и посмотрим разок на настоящие звезды? — это снова заговорил Чакушин, новичок в команде, который все еще чувствовал тоску по дому.

Доминго жил в Милкпейле больше двадцати лет и лишь несколько раз за это время ездил, и то ненадолго, на родную Землю. Теперь он почти забыл, как выглядят звезды на ясном, чистом небе.

Маленькие корабли набрали скорость. Обволакивающая белизна туманности Милкпейл непрерывно пролетала мимо, то под ними, то над. Почти так же, как земные облака проплывают мимо скоростного самолета — сгустки белизны мерцали в соответствии со скоростью полета кораблей.