Синяя ворона Лейнсборо. Значит, вражда
Шрифт:
Воспользовавшись замешательством Эрмы, Николас вырвал пергамент из ее рук и с невозмутимым видом протянул директору. Тот старательно его изучил, наморщил лоб.
– К сожалению, нам не удалось вместе дотронуться до флажка, кто-то ведь должен был отгонять гарпий. Да и состояние Санвиталии заставляло спешить, – участливо, всем своим видом показывая, что не сердится на эгоистичных коллег, продолжил блондин.
– Вообще-то по правилам команда действительно состоит из представителей всех стихий, – промокнув лоб белоснежным платочком, задумчиво изрек господин Димериус. – Я как раз собирался спросить, как вам удалось опередить других
– Найти флаг можно было и без карт! Все решала удача и способность быстро отбиться от иллюзорной нечисти. Хотите, пройду его заново? – возмущенная до глубины души, в запале предложила я.
Найра тут же наступила мне на ногу, намекая, что я потратила почти весь резерв, а одиночное поражение наверняка обернется командным, но отступать было поздно.
– К чему напрасно терять время? Давайте глянем запись, – лениво посоветовал Николас.
– Нет! – прекрасно понимая, что именно директор там увидит, поспешно вскинулась я.
– Значит, согласна, что я в команде? – мастерски загнал меня в ловушку блондин. Причем словно этого было мало, развернулся к жадно наблюдающим учеником и громко воскликнул. – Ну что, кто ваш победитель?
– Кэссиэн! – в едином порыве взревели ученики.
А когда тот взмахнул руками, словно дирижируя оркестром, стали стучать ногами и скандировать. – Кэс-си-эн! Кэс-си-эн! Кэс-си-эн!
На мгновение мне показалось, будто яд паука продолжает действовать, и я все еще брежу. Или у меня шок и это галлюцинации. В общем, любая причина, служащая подтверждением того, что этот бред происходит не на самом деле!
Я украдкой ущипнула руку, но даже резкая боль не заставила кошмар развеяться.
– Вот и разобрались, – с нескрываемым облегчением заметил директор. – Теперь можем все вместе поздравить победителей.
«Лапуля, теперь мы команда. Прекрасно, не так ли?» – глядя мне в глаза, одними губами шепнул Николас.
«Не дождешься!», – моим ответным взглядом можно было спалить целый лес.
– Если участвует Николас, значит, не участвую я! – громко возвестила я.
***
Турнир Поворотов. Услышав о нем, Кэссиэн усмехнулся. В детстве он обожал его и похожие соревнования, и мама никогда не отказывала ему в удовольствии поглазеть на них. Она всегда заботилась о том, чтобы были лучшие места, несколько раз ей даже удавалось подарить любимому сыну возможность взять автограф у победителей. Супруге главы магического контроля никто не отказывал, однако она не злоупотребляла своим статусом, чтобы не вызвать гнева мужа. Это все Кэс понял намного позже, а мальчишкой он с огромными от восторга глазами смотрел на могущественных магов и обещал, что обязательно выиграет для матери самый-самый главный приз. Она ласково улыбалась и гладила по растрепанным светлым волосам. Если бы не ее портреты, которые ему только благодаря неравнодушным слугам удалось привезти в Лейнсборо, то в памяти осталась бы лишь эта улыбка и тепло ладони на голове.
Но все это было очень и очень давно. Ныне упоминание Турнира вызывало лишь неприятное чувство горечи. Приз Кэса не манил вовсе. В отличие от одноклассников, в столицу он не стремился, а потому не собирался лишний раз шевелиться. Хотел вовсе отказался от участия в отборочном туре, да, вот ведь незадача, все поголовно решили в нем участвовать! Идиоты. А придумывать достойный
А потом к нему явилась Санвиталия Вердкурт собственной благородной персоной. Вся такая правильная, ищущая победы. Глупышка, даже если ей каким-то неимоверным чудом удастся выиграть, финальный турнир ее вместе с гордостью и самоуверенностью размажет по стеночке. Чтобы победить, нужно быть бойцом – не только в плане магических умений, но и в душе. А она даже на оруженосца не тянула.
– Плевал я на ваш флаг. Я что, похож на дрессированную собачку, по команде кидающуюся на палку? – прикрыл глаза Кэссиэн. Под ложечкой снова неприятно засосало от воспоминаний о его детской любви к Турнирам.
– А как же победа? Это же прекрасная возможность вернуться в столицу. Ты бы смог навестить отца, братьев…
Ой зря, лапуля, ой зря ты напомнила о них. Непроизвольно скривившись, он фыркнул:
– Я не страдаю от сентиментальных глупостей, вроде тоски по семье. А если захочу их увидеть, мне не нужен будет такой грандиозный повод для поездки в столицу.
Растерянная, она отступила. В отличие от него, Санвиталия жаждала как можно скорее вернуться туда. Конечно, после ее блеска и величия Лейнсборо навевало только тоску. Одиночество и чувство безнадеги, встретившие его здесь, до сих пор не оставляли Кэса. А лишнее упоминание отца только больше раззадорило их, пробуждая в мыслях все худшее.
Визг новоиспеченной подружки лапули прогнал накатывающий приступ гнева. Фыркнув, Кэс сорвал травинку и, зажав ее меж зубов, принялся назло собственной тьме напевать песенки. С чего его вообще так задели слова глупышки-Вердкут? Он ведь еще на уроках самоутвердился. Спасибо одноклассникам, которым вчера не перепало веселья на вечеринке, лапуля сегодня с утра страдала от их бойкота. Леди уже растоптана, от нее отвернулись ученики, так почему, почему он не чувствует вкуса победы?
Когда запыхавшаяся и потрепанная лапуля влетела в проход, этот вопрос вновь глухо прозвучал в голове. Она несла какую-то чушь о том, что ей нужна его карта, а Кэссиэн смотрел на нее и пытался понять, насколько искренней была ее жажда победы… и как много она была готова заплатить за нее.
– Ты поцелуешь меня. Сама. И карта твоя.
Провокация получилась отличной. Святая невинность побледнела, потом ее щеки вспыхнули огнем румянца. Он видел в синих глазах, кажется, каждую мысль, мечущуюся в голове. В глубине души Кэссиэн даже ждал, надеялся, что услышит отказ.
А она его поцеловала.
Все покупается. Это Кэс усвоил еще в столице. И Санвиталия либо безумно глупа и наивна, если правда верит в дружбу, любовь и принципы, либо замечательно прикидывается милой девочкой, которая знать не знает, что такое манипуляции, расчетливость и прагматичность. Его мачеха такая же. Вот прям один в один. На людях – нет прелестнее и сердечнее создания. А стоило отцу отвернуться, как она показывала свое истинное лицо. И из красоты там была только великолепная точность, с которой мачеха рассчитывала каждый свой шаг и взвешивала каждое слово.