Сионистское движение в России
Шрифт:
Читая заупокойную молитву, кантор включил в нее, наряду с именами жертв-евреев, имя христианина Николая Блинова.
Глава тринадцатая
Ционей цион продолжают борьбу
Со смертью Герцля сионистское движение уподобилось кораблю, оставшемуся в гибельном штормовом море без капитана. Среди членов венского руководства не нашлось никого, кто был бы способен заменить покойного президента, верховный авторитет которого являлся незыблемым даже в глазах его критиков. В движении наблюдалось замешательство, и внутренний раскол, последовавший за полемикой вокруг Уганды, еще более углубился и расширился. Самую резкую и крайнюю форму этот раскол принял в России.
Значительная
Невыносимо тяжко было слышать это из уст людей, которые только вчера торжественно присягали на верность Сиону и Иерусалиму (Уйдя позднее с Седьмого конгресса (1905 г.), они основали партию сионистов-социалистов (она же социал-территориалистическая партия) во главе с д-ром Нахманом Сыркиным. Как упоминалось, в 1909 г. Сыркин вернулся к «классическому сионизму» и вместе с единомышленниками объединился на Чикагской конференции с Поалей Цион, верными Эрец-Исраэль. В России, однако, партия сионистов-социалистов просуществовала до 1917 года. Некоторые ее участники после Октябрьского переворота примкнули к большевикам и работали в так называемой Евсекции.).
Во время полемики вокруг Уганды подавляющее большинство российских делегатов выступило против угандийского предложения. Таким образом, можно было полагать, что сионистское движение в России, не колеблясь, поддержит Ционей Цион. Однако после конгресса картина изменилась: из-за острого столкновения между Ционей Цион, с одной стороны, и угандистами и территориалистами — с другой, движение оказалось на распутье, и распри проникли почти во все отделения и округа. Пытаясь подорвать престиж Ционей Цион в глазах участников движения, их противники говорили, что те против политического сионизма вообще и представляют собой не что иное, как Ховевей Цион старого образца; себя же они называли политическими сионистами.
Поэтому Ционей Цион старались доказать, что поддерживают политический сионизм, но только такой, который ориентируется исключительно на Палестину, а не на Уганду или какую-нибудь другую территорию. Эту концепцию палестинофильского политического сионизма изложил сионистский еженедельник «Хроника еврейской жизни» в редакционном обзоре первых семи лет существования Сионистской организации. В статье говорилось:
«Мы, конечно, не отрицаем существования кризиса, напротив, мы признаем, что кризис — тяжелый и очень важный. Но он именно потому тяжел и важен, что в его лихорадке вырабатывается новый и богатый фазис сионизма. Наше движение вышло из своего детства и переживает разгар отроческого перелома. Подросток не может не пройти через период острого, часто мучительного брожения, и чем глубже переживает он этот период, тем более крепок, устойчив и плодороден будет его дух в пору молодости и зрелости. Вглядываясь во всю эту бурлящую суматоху вопросов и споров, мы совершенно ясно видим в ней повсюду одну и ту же яркую и определенную идею: принцип национальной самодеятельности, который был и будет основою всякого национального освобождения.
Первоначально этот принцип охватил только наше будущее; теперь он стремится, шаг за шагом, обнять и настоящее, взять в свое ведение все стороны еврейской жизни. Он растет, и мы осторожно, заботливо, но спокойно и уверенно следим за его ростом.
Не присоединяясь к оплакивателям будущего, не присоединимся мы и к порицателям прошлого. Опять-таки не потому, чтобы мы считали официальную тактику первых семи лет политического сионизма хоть сколько-нибудь безошибочною. Напротив: мы признаем все ее недостатки.
Но мы в то же время понимаем ее историческую необходимость, — скажем больше: ее историческую мудрость. Задача истекшего семилетнего периода состояла не в том, чтобы «выхлопотать» Палестину, а в том, чтобы положить начало политической организации, ибо только политическая организация может взять на себя столь трудную и длительную политическую работу, как создание нового государства.
Но для того, чтобы созвать и сплотить
Схема сионизма стремится к расширению и, несомненно, расширится, как бы мы ни противились и ни упирались. Может быть, вернее даже было бы сказать, что до сих пор мы только строили ту динамо-машину, без которой невозможна была бы вообще никакая работа, а теперь машина готова, и мы стремимся дать ее силе конкретное применение — установить содержание сионизма.
Мы не берем на себя здесь теоретического ответа. Жизнь сама создаст реальный ответ. Что будет заключаться в этом ответе — ясно уже теперь.
Он гласит: сионизм не есть партия, сионизм есть национальная политическая организация. Поэтому содержание сионизма есть национальная самодеятельность во всем объеме этого понятия, — служение всем национальным потребностям еврейского народа, материальным и духовным, и, прежде всего — основной, единой, всеобъемлющей потребности в собственной земле.
По мере того как улетучивалось неизбежное опьянение первых лет и перед нами выяснялось, что создание Еврейского государства есть процесс длительный, дело десятков и десятков лет, — мы стали догадываться, на первых порах еще пугливо, что рано или поздно сионизму придется взять на себя попечение о всех интересах и запросах еврейского народа, от великих до малых. Придется невольно и совершенно неизбежно, не по злой или доброй воле сионистов, а так же естественно, как растет и пухнет снежный ком, катящийся под гору. Это произойдет по двум причинам: потому, что это нужно сионизму как партии, и сионизму как идеалу.
Это нужно сионизму как партии, потому что нам необходимо захватить преобладающее влияние среди еврейства, стать господами положения. А господином положения в данной среде может быть только тот, из чьих рук эта среда привыкла получать то важнейшее, в чем она нуждается. Уж и теперь мы с гордостью указываем на то, что во время такого-то погрома сионисты были на своих местах, — хотя нам могут возразить, что о погромах в базельской программе ничего не говорится.
Мы понимаем, как важно для упрочения нашего влияния показать, что в момент наиболее острой национальной нужды мы пришли на помощь своему народу. Так же точно заставит нас жизнь, шаг за шагом, откликнуться и на все другие, уже не острые, а хронические нужды этого народа.
Это нужно и сионизму как идеалу, ибо Палестину нельзя ни выпросить, ни выплакать, а можно только взять упорной и планомерной работою сильной политической организации, имеющей определенный удельный вес на чаше весов международной политики».
В статье заметны признаки освобождения от растерянности и поиск путей продолжения сионистской работы в соответствии с конкретными условиями жизни и положения русских евреев.
После смерти Герцля, летом 1904 года в Вене состоялось заседание Большого исполкома. Главным пунктом повестки дня были приготовления к Седьмому конгрессу. Усышкин предложил кандидатуру Нордау на пост президента Сионистской организации. Он обосновывал это тем, что Нордау был наиболее близок к Герцлю и его политической деятельности и будет так же пользоваться доверием движения. Предложение охотно приняли и довели до сведения Нордау, послав к нему делегацию; принять этот пост Нордау, однако, отказался. Среди мотивов отказа основным было состояние его здоровья. Четверо членов Малого исполкома в Вене, оставшись без Герцля, не считали себя достаточно полномочными, чтобы руководить движением. Поэтому было решено присоединить к ним еще пятерых из числа членов Большого исполкома и поручить этому новому органу в составе девяти человек разработать программу Седьмого конгресса. От сионистов России в эту комиссию вошли Усышкин и Членов. Вскоре состав комиссии был расширен до тринадцати человек.