Сипстрасси
Шрифт:
– Вырежи мое сссердце, – сказал Сзшарк. – Ты… – Золотистые глаза закрылись.
– Зачем ты привез сюда этого демона? – спросил Пастырь.
Бык выпрямился.
– Они все убиты, Пастырь, благодарение Богу. А это Сзшарк. Он спас меня в лесу. Там звери – дьявольски большие – десять футов высотой, а то и все двенадцать. Они уничтожили рептилий. Женщина тоже убита.
– Значит, мы можем вернуться в Долину Паломника! – воскликнула Бет Мак-Адам. – Вот это чудо так чудо!
– Нет, – сказал Пастырь. – Как вы не понимаете? Мы приведены сюда, как дети Израиля. Но
– С меня хватит сражений! – объявила Бет. – Завтра я вернусь домой. – Раздались одобрительные возгласы. – Послушайте, Пастырь, вы нас спасли, что и говорить. Если бы не вы, нас бы всех перебили. Я благодарна вам – и это не пустые слова. Вы всегда будете желанным гостем в моем доме. Но я возвращаюсь туда. Домой! Про эту вашу Блудницу я ничего не знаю, и мне нет дела до какого-то там меча.
– Что же, я отправлюсь один, – сказал Пастырь. – Я не сверну с Божьего пути!
Он направился к коновязи и оседлал лошадь. К нему подошел Шэнноу.
– Сначала удостоверьтесь, что путь – Божий, Пастырь, а уж потом следуйте ему.
– Мне ниспослан Дар, Шэнноу. Ничего плохого со мной не случится. А вы не поедете со мной? Вы ведь Божий человек.
– У меня другие планы, Пастырь. Будьте осторожны.
– Моя судьба неотделима от Меча, Шэнноу. Я это знаю. Он заполняет мои мысли, он укрепляет мое сердце.
– Да будет с вами Бог, Пастырь.
– Да будет воля Его, – ответил Пастырь, садясь в седло.
28
Араксис отодвинул листы с вычислениями и уставился на полуденное солнце. Его томил страх. Когда Пендаррик в первый раз призвал его в зимний дворец в Балакрисе, ему было уже четыреста двадцать семь лет, и болезнь грозила вот-вот унести его в могилу. И Сипстрасси изменил его жизнь. Царь исцелил его, вернул ему давно забытую юность. Однако с тех пор появилось много астрологов, и семнадцать из них были преданы смерти, потому что не угодили царю. Не то чтобы Пендаррик не желал слушать про зловещие предзнаменования, но он требовал от астрологов точности в предсказаниях. Однако, как знают все посвященные, постижение воли Судеб – не наука, а искусство. И теперь Араксис оказался в той же ловушке, в какую попадали многие его предшественники. Он вздохнул и встал, собирая листы пергамента.
В стене возникла дверь, и он вошел в нее, держа голову высоко, расправив худые плечи.
– Ну? – спросил царь. Араксис разложил листы на столе перед Пендарриком.
– Звезды сдвинулись, государь… а вернее, сдвинулся мир… Очень трудно установить, как это произошло. Некоторые из моих собратьев полагают, что мир – который, как Нам известно, обращается вокруг солнца – постепенно сместился. Сам я склонен считать, что какая-то катастрофа изменила наклон земной оси. Мы истощили два Камня, пытаясь найти истину. Но точно нам удалось установить лишь то, что область, которую ты показал нам, прежде находилась под океаном.
– Тебе
– Да, государь. И я много думал, прежде чем прийти к тебе с этим выводом.
– Он говорит, что Земля опрокинется из-за творимого мною зла. Ты хочешь сказать, что соглашаешься с его богохульством?
– Величайший, я не сановник и не философ, а лишь изучаю Звездную Магию. И на заданный тобой вопрос я могу ответить одно: согласно всем вычислениям Атлантида тысячи лет покоилась на дне океана. Как это произойдет, я установить не могу. Но если Нои-Хазизатра прав, случится это скоро. Он сказал, что конец года увидит гибель Атлантиды, а до этого срока остается шесть дней.
– Жил ли когда-нибудь царь, более могущественный, чем я, Араксис?
– Нет, государь. На протяжении всей истории такого не было.
– И все-таки эта катастрофа мне неподвластна?
– Кажется, так, государь. Мы видели будущий город Эд и нашу Звездную Башню в коросте морских раковин и окаменелого океанского ила.
– Через три дня Серпьят введет свои легионы в тот мир. И тогда посмотрим, можем ли мы учиться у будущего и изменять настоящее.
– В этом одном вопросе, государь, заключено множество их. Будущее поведает о том, что уже произошло. Но можем ли мы изменить случившееся? В открывшемся нам будущем катастрофа давно произошла. Если мы отвратим ее, то изменим будущее, и, следовательно, то, что мы видели, существовать не может. Но мы же видели это.
– Что ты посоветуешь?
– Закрыть все врата и держать все Материнские Камни города наготове, если земная ось начнет смещаться. Сосредоточить всю энергию Сипстрасси на том, чтобы удерживать мир в равновесии.
– Весь мир? Это полностью истощит имеющуюся у нас энергию. А что мы без Сипстрасси? Всего лишь люди… люди, которые одряхлеют и умрут. Должен быть другой выход. Я подожду доклада Серпьята.
– А Шаразад, государь?
– Мертва… убита собственной глупостью. Будем надеяться, что это не знамение. Что показывают мои звезды?
Араксис откашлялся.
– Я не могу сказать ничего, сверх того, что уже очевидно, государь. Сейчас время великой неустойчивости, чреватой грозной опасностью. Есть указания на путешествие, из которого нет возврата.
– Ты говоришь о моей смерти? – загремел Царь, выхватывая инкрустированный золотом кинжал, и прижал острие к горлу астролога.
– Я не умру, – прошипел он. – Я останусь жить, и мой народ тоже. В мире нет иного закона, кроме моего! Нет иного Бога, кроме Пендаррика!
Клем Стейнер сел на постели в глубине фургона и надел рубаху. Швы, стягивавшие рану на груди, ныли, а нога словно онемела, однако дело шло на поправку. Медленно одевшись, он взобрался на козлы. Бет запрягла быков, но, увидев его, бросила возиться с постромками и в бешенстве закричала:
– Дьявол! Ты даже дурнее, чем кажешься. Лезь обратно и ложись! Попробуй только сорвать швы! Новых я накладывать не буду!
Сэмюэль захихикал, и Стейнер улыбнулся белобрысому мальчугану.