Сирахама
Шрифт:
– Наша кровь давно уже нуждается в регулярном обновлении, дорогой...
– К своему удивлению, она почувствовала уверенность от этой простой, но очень твердой и непреклонной поддерживающей уверенности.
Глава 1
– Пусти-ка, Миу! Не мельтеши!
– Хорошо поставленный мужской голос.
– Ой! Ух-ты!
– Кенчи! Кенчи!
– Всполошенной чайкой забился женский голос.
– Акисамэ-сан, почему он не дышит?
– Хм,
«Взрослому дяде» не «проблемки» бы решать, а в опере выступать - такой тенор пропадает. Впрочем, судя по голосу, «проблемку» решить этому дяде - что два пальца об асфальт.
– Акисамэ?
– горным камнепадом пророкотал второй мужской голос.
– Клиническая смерть, Старейший.
– Теперь в «оперном» голосе нет ни игривости, ни легкомысленности. Исключительно серьезен.
– Хм... вот как ...
– Опечалился «камнепад».
– Апачай, тебе еще много надо работать над своим «полегче».
– Ап-па...
– Отнесите в мою комнату, детишки! Кэнсэй, продержи его хотя бы десять минут. Сигурэ, детка, задержи на это время Миу - за лекарствами какими-нибудь пусть сбегает или еще что. Если у нас... у меня не получится, для девочки это будет слишком серьезным ударом... Да и жалко - парнишка-то хороший...
Темнота. Тишина.
+++
– Ты меня слышишь, Кенчи-кун!
– Рокотнул голос-камнепад.
– М-м-м?
Шум ветра в листве, запах травы, пение птиц. Раз в полминуты - резкий деревянный «щелк». И ощущение своего тела. Лежу лицом вниз на чем-то мягком. Какой-то колючий ежик устроился на затылке, шее и плечах. Очень большой ежик. Очень-очень колючий.
Дощатый пол, полумрак помещения. Веранда?
«Какая веранда! Это комната, болван! Комната Старейшего!»
«Кто здесь?!»
«Это я должен спрашивать!»
Ну, комната, так комната. Пусть. За порогом - большой дворик, залитый полуденным солнцем. Какие-то деревянные конструкции, деревья...
И две напряженные мужские физиономии, выглядывающие из-за двери.
– Я спросил, слышишь ли ты меня ... Кенчи-кун.
Владелец рокочущего голоса. Он находится вне поля моего зрения. А оторвать голову от подстилки и посмотреть - не хватает сил.
Кенчи? Я не Кенчи, я...
– Я...
– Это уже не важно, мальчик.
– Каким-то образом угадывает мой ответ голос.
– Ты - Кенчи. Сирахама Кенчи. Скоро вспомнишь и все остальное. Правда, кое-что и забудешь.
– Не понимаю...
Правда, не понимаю. Последнее, что я помню - «Имя? Отчество? Фамилия? Сколько лет?» - стандартные вопросы, которые согласно регламенту задает анестезиолог перед началом операции, чтобы оценить (наряду с пульсом и давлением) степень действия наркоза. Ну и страхуется лишний раз - а вдруг кого-то не того на стол положили.
Девятая или десятая операция-санация на моем многострадальном брюхе. Множественный перитонит
Но это подозрение не успевает оформиться во что-то конкретное.
– Не понимаю...
– И не надо. Наслаждайся жизнью. Живи дальше! Быть живым - это же так хорошо! Живым и юным. Верно... Кенчи-кун?
– ...
– Отлежись немного. Поспи. Проснешься - все вспомнишь. А с мальчиком... ты уж договорись как-нибудь - взрослый же человек! Кенсей, усыпляй! У меня... у нас все-таки получилось!
Ежик на затылке проснулся, заворочался. И я провалился снова. Темнота. Тишина. Ласкающийся к коже ветерок и мелодичное стеклянное «дзинь»... Китайские колокольчики «Музыка ветра». Тысяча йен за набор. Или четыреста рублей.
+++
– Кенчи, ужин!
– Пять минут, мам!
Слабость так и не прошла. В ванне я «растворялся» уже почти час. Но это была «нестрашная», «хорошая» слабость. Приятная слабость выложившегося на 99% спортсмена. Истома после тяжелейшей физической нагрузки.
Новая часть меня знала и другую слабость - когда на подкашивающихся ногах по стеночке ползешь в туалет по больничному коридору после «отбоя». В глазах мутнеет, в затылок забивается тошнотворная вата, ты спотыкаешься и лишь вовремя увидевшая твои потуги дежурная нянечка спасает от падения... а на утреннем обходе профессионально-спокойный доктор констатирует начало перитонита, мягко выговаривает за «молчок» о плохом самочувствии и назначает повторную операцию.
«Ну и больницы у вас там!»
«Зато подростковых банд в городах нет!»
«Угу... Вижу. То-то тебя ножом пырнули»
«Два отморозка. Если они соберутся во что-то, хотя бы отдаленно напоминающее этот твой дурацкий Рагнарек - от них останутся рожки да ножки»
«Угу... рассказывай-рассказывай»
Старейший, кстати, и не говорил, что к вечеру я буду прыгать горным козликом. Обещал, что пройдет, а вот когда... Это - мелочи, по мнению Старейшего:
– А теперь продолжай тренировку, Кенчи! Смерть - не повод, чтобы сачковать, хо-хо-хо!
И - шикарная белозубая улыбка из-под бороды. И недоумевающий взгляд Миу - пассажа про смерть она немного не поняла.
Это что же, я теперь даже ТАК избавиться от издевательств, которые мои учителя называют «тренировками», не смогу?!
Сегодняшняя тренировка была ужасающей. Как и вчерашняя. И неделю назад. И месяц назад. Если подойти к вопросу технически, то ничем, кроме возросшей нагрузки, сегодняшний день не отличался от предыдущих. Даже рост нагрузки уже стал привычным.
Только одна маленькая особенность: на сегодняшней тренировке меня, Сирахаму Кенчи, убили. Мастерский и, как всегда, смертельный апперкот «демона подземного мира», Апачая Хопачая. Или хук? Я так и не заметил - удары Апачая молниеносны. И смертельны.