Сирахама

Прядильщик Артур Иванович

Ого-го! Вот это заявочка! Интересно, Миу согласится на вторую жену? Хотя, игривость мастера можно списать на выпитую бутылку «Темной богини»... насколько я помню, на цветастой этикетке было написано «семнадцать процентов». Немало, если в пересчете на изящное телосложение Косаки Сигурэ и ее невысокий рост. В некоторых сортах сакэ - меньше.

Когда я все-таки открыл глаза и проморгался, то понял что остался в комнате один. Но ненадолго - по коридору шла Миу. Я посмотрел на эмоции девушки и порадовался - все нормально: ни чувства вины, ни

чувства страха, ни прочих негативных эмоций «должника» или человека, чувствующего за собой какую-то, пусть даже им самим придуманную, вину. Спокойный, уверенный в себе боец в приподнятом боевом настроении.

За окном уже было темно. Значит, с момента моего поединка с Кэнсэем прошло не менее часа. Откуда-то с улицы раздавались голоса и гитарный перебор - мастера употребляли «Богинь». И расположились, наверно, в обеденном зале главного здания.

– Привет, болящий!
– Радостно поприветствовала Миу от двери.

А я как свежей росой, умылся искренними эмоциями радости и приязни!

– Привет, Миу! Чем будем лечить больного героя?

– Больного героя будем кормить с ложечки специальной кашкой...

– Здорово! С ложечки! Я готов, Миу-сан!

– ... которую приготовили совместно Акисамэ и Кэнсэй.

– Уй-ёёё!

– Придется, Кенчи-сан, придется!
– Рассмеялась Миу, пристраивая поднос на тумбочку у кровати.
– Компенсацией будет то, что тебя кормить с ложечки будут не они, а я. Цени! А теперь, Кенчи...
– Ложечка отправилась в путешествие к моему рту.
– Скажи «А-а-а»!

– А-а-а-м!
– И скривился от непередаваемого вкуса «кашки».
– Сразу видно - совместное творчество мастеров... С любовью делали! Кстати, что было на тренировке?

– А ты не помнишь? Впрочем, неудивительно... Ты чуть не убил Кэнсэя.
– Небрежно бросила Миу, зачерпывая ложечкой новую порцию «кашки».

– Ох, ты ж...
– Хорошо, что я уже успел быстро проглотить противную зеленоватую субстанцию, а то подавился бы.
– Я настолько крут?

– Немного. (А-а) - Миу отправила мне в рот еще одну ложечку гадости.
– Но ты так разошелся, что мастерам пришлось попотеть, чтобы тебя остановить, не калеча и не убивая. (А-а) Кэнсэю опять досталось.

– «Опять»? То есть тогда, когда Ренка приходила, ему тоже попало?

Ренку я упомянул не случайно. До этого разговор о дочке Кэнсэя как-то не заходил, а уж после номера, который откололи Миу и Ренка в вагоне монорельса (совместно использовав меня в качестве «вертикальной подушки»), в голове всплыло бессмертное правило «Сынок, не трогай работающую систему!» И я не решился «нарываться». А вот сейчас, когда прошло время и любые эмоции должны улечься, вполне можно было и прозондировать почву.

Сейчас в эмоциях Миу не было никакого негатива - ни коровьей покорности судьбе, ни ревности, ни досады... При этом ее отношение ко мне оставалось таким же теплым... и собственническим. Ну и ехидство там было. Что ж они такое с Ренкой задумали?

–

«Открывай быстрее ротик, наш веселый бегемотик, а-а-а»... Ну, да, именно тогда. Но сейчас Ма Кэнсэю, по его словам, досталось поменьше. Во всяком случае, Акисамэ не потащил его на перевязку и вправление суставов, как в прошлый раз. («Нихрена себе, Старик! Что ж мы за монстры такие?!») Кэнсэй утверждает... (А-а... это за маму, красавицу и умницу)... что «таки понял основной принцип и в следующий раз легко выключит этого маленького поцака!».

Миу вытерла мой рот салфеткой. С улицы послышался взрыв хохота.

– Кстати, Ренка сейчас внизу, наливает мастерам... Ну, не надо так торопливо глотать, Кенчи! Давай я тебе по спине постучу! Примчалась час назад, вся на взводе, вся на нервах. Тебя бы не спасло даже твое бессознательное состояние. (А-а... а теперь за папу, успешного управляющего какой-то там компании... извини, я не запомнила) Но я ей объяснила, что эсэмэску на радио отправлял не ты, а Сигурэ. Это ее успокоило. Но свои три слова она оставляет в силе...
– В эмоциях Миу появилось лукавое озорство.
– А что там за три слова, Кенчи? Я-то в тот момент на кухне была - не слышала...

Не слышала она, как же! Да чтоб мастера упустили возможность и не донесли... Да что б Ренка с ее болтливостью, да не поделилась...

– «Храм. Священник. Кольца».
– Буркнул я.
– Может быть вы, Фуриндзи-сан, поясните мне сакральный смысл этого послания?

– А что тут непонятного?
– Удивилась Миу.
– Ренка замуж хочет. (А-а... за вредную сестричку Хоноку, которую так гипнотизирует мой третий размер) И теперь об этом знает вся страна.
– И выдержав точно рассчитанную паузу, добила.
– За тебя замуж. Ну, что ж ты так торопишься глотать, Кенчи! Неужели такая кашка вкусная? Давай, постучу по спинке!

– Лестно, конечно...
– Я прокашлялся и подозрительно посмотрел на девушку... и не смог понять спокойствия в ее эмоциях.
– А ты... ну...?

Миу картинно прокашлялась в кулак и пафосно возвестила:

– Благословляю вас, дети мои!
– И снова рассмеялась.
– Ренка - моя молочная сестра. После моего рождения, когда мама чего-то испугалась и сбежала, а отец кинулся ее искать, нас выкармливала (А-а - за бесстыжую, но умную, честную и прямолинейную, сестричку Ренку...) Ма Ёру - Младшая жена Кэнсэя, мама Ренки.

– К чему ты это...?
– Не совсем уверенно начал я.

– К тому, - Спокойно и твердо глядя в глаза, сказала Миу.
– Что если я с кем-то и готова делить своего мужчину, то только с Ренкой! А Ренка - со мной! В конце концов, в детстве у нас все игрушки были общими! А теперь - за такую замечательную меня - а-а-а... О! Смотри-ка! Ты всю кашку съел, Кенчи! Какой молодец! Хочешь добавочки?

«Малыш! К черту снайперку! Я украду гранатомет и расхреначу всех наследников Асамия! Эти две женщины будут моими! Правда, получается, что с Сигурэ мы пролетаем, да?»