Сиракана. Книга 1. Семеро
Шрифт:
– Ничего смешного, – ворчливо бросил первый. – Не понимаю, чего ради ты притащил меня сюда. Люди города, претендующего на то, чтобы считаться столицей просвещенного мира не должны вести себя как, как… – он пощелкал пальцами в воздухе, видимо, пытаясь подобрать уничижительное выражение, в достаточной степени характеризующее царящий на улицах возмутительный бардак.
– Как люди, с удовольствием отмечающие один из самых знаменательных праздников в истории своего любимого города, – с добродушной ухмылкой пришел ему на помощь собеседник. – Брось, старина! – хлопнул он по плечу приятеля. – Люди веселятся как
– Сольвинус! – возмутился его спутник. Но уже через секунду возмущение на его лице сменилось добродушной ухмылкой. Укоризненно покачав головой, он возвел очи горе. – Тебе уже вот-вот пойдет третья сотня, а ты все еще ведешь себя, как один из тех мальчишек, – кивком головы старик указал на группу юношей, которые, гримасничая и жестикулируя, увивались за хихикающими молодыми горожанками.
– Не вижу в этом ничего предосудительного, Паблус, – снова усмехнулся мужчина, названный Сольвинусом. – Напротив, я считаю это комплиментом. В нашем возрасте особо стоит ценить бегущую, как вода сквозь пальцы, молодость.
– Остальные бы с тобой не согласились, – заметил Паблус. Они нередко называют твое поведение недостойным архонта.
– Это кто же? – с ехидной усмешкой осведомился Сольвинус.
– Ну-у… – замялся его собеседник.
– Дай-ка я сам догадаюсь. Все, кроме тебя, но, как правило, за моей спиной. Ничего, – Сольвинус опять похлопал приятеля по спине. – Это я как-нибудь переживу. Мариус все еще не пришел в себя? – спросил он внезапно, уже с более серьезным выражением лица. – Почти год прошел…
– Это был серьезный удар, – медленно проговорил Паблус. – Таранис, кажется, был ему ближе остальных и такое предательство…
– Да уж! – Сольвинус нахмурился. – Вот кто, действительно, позорит звание архонта. Ну да ладно, – он снова решил сменить тему, на сей раз явно неприятную для них обоих. – Что там с твоими новыми разработками для лекарей? Говорят – молодежь довольно активно их осваивает.
Праздник, меж тем, продолжался. Люди ели, пили и веселились. Не переставая звучал громкий смех. Музыканты, барды и менестрели всех мастей вразнобой исполняли любовные и героические баллады, по большей части, собственного сочинения. Вокруг них спонтанно образовывались импровизированные танцевальные площадки, где горожане, независимо от статуса и возраста, самозабвенно плясали, зачастую не попадая в такт мелодии.
В воздухе раздались хлопки и раскаты грома. Подняв глаза вверх, Сольвинус и Паблус увидели взрывающиеся фейерверки.
– Кстати, о молодежи, – процедил сквозь зубы Паблус, заметив снующие в толпе фигуры в простых коричневых мантиях. – Разве этим бездельникам не полагается быть сейчас в Ассамблее?
– Даже не вздумай набрасываться на ребят со своими любимыми нравоучениями! – с напускной суровостью проговорил Сольвинус. – Пусть развлекаются. Дни, подобные этому, выпадают им нечасто…
Его спутник лишь покачал головой. Проходивший мимо молодой франт в вычурном дорогом плаще мельком взглянул на двух стариков, затем пригляделся повнимательней и так и замер на месте, разинув от удивления рот. Приложив палец к губам, Сольвинус улыбнулся и кивком головы предложил парню продолжить свой путь. Коротко поклонившись, тот двинулся дальше.
– Кажется
– А ведь талант у них есть, – нехотя проговорил Паблус, мельком взглянув на один из особо красочных фейерверков. – Будем надеяться, что этих парней хватит не только на то, чтобы пускать искры в воздух.
– А там не только парни, – весело сказал Сольвинус, время от времени присоединяясь к аплодирующим горожанам. – Просто их сложно различить из-за мантий. Вон там, например… – веселое выражение резко сошло с его лица, как стертая с холста краска. Нахмурившись, он посмотрел на небо.
– Сольвинус? – немного напрягся Паблус. Проследив за взглядом друга, он побледнел. – Сольвинус, что происходит? – спросил он, едва ли не робко.
Полуденное небо посерело. На нем уже не было солнца и облаков. День не сменился ночью или сумерками. У них, как и у утра и дня, есть свои краски, оттенки, указывающие на наличие жизни. Серая масса не несла в себе ничего. Она лишь приближалась к земной поверхности, словно падающее небо, решившее слиться с землей.
– Не может быть! – на сей раз в шепоте Сольвинуса звучала неприкрытая ярость. – Как они посмели?! – Резко сорвавшись с места, он бросился вперед сквозь толпу, не обращая внимания на едва поспевающего за ним Паблуса.
Веселье на площади резко сменилось паникой. Даже самые несообразительные из горожан уже догадались, что происходящее – это не часть устроенного молодыми магами представления. Люди повсюду кричали и беспорядочно метались, нещадно расталкивая друг друга. В бесновавшейся толпе то и дело выкрикивались имена.
Началась давка. Ошеломленные не меньше горожан, стражники бросались то в одну, то в другую сторону, не зная, куда себя деть и как поступить, чтобы попытаться пресечь внезапно возникший беспорядок. Расталкивая людей локтями, Сольвинус пробился к одному из них и, схватив за руку, сдернул со своей головы капюшон.
– Архонт… – пробормотал пораженный солдат.
– Быстро найди капитана! – отрывисто бросил Сольвинус, – пусть подтянет подкрепление. Оцепить площадь. Людей успокоить. Пресечь беспорядки и панику. Немедленно!
Поклонившись, стражник бросился прочь. Едва разбирая дорогу, Сольвинус на всех порах несся вперед – к видневшемуся впереди высокому, вычурному зданию, возвышавшемуся над всем городом. За ним, пыхтя и отдуваясь, бежал Паблус.
Внезапно, почувствовав сильную боль в груди, Сольвинус замер на месте и начал заваливаться набок, не в силах сделать больше ни шага. Боль была странной, неестественной, словно его только что отрезало от чего-то, или что-то отделилось от него. Машинально попытавшись коснуться Эфира, он почувствовал лишь пустоту. В то же время, в нем самом росла какая-то энергия, словно растекаясь по телу вместе с кровью и становясь частью его самого. Услышав крик позади себя, он с трудом обернулся. К нему медленно, ползком, подбирался Паблус.