Сиреневая госпожа поместья Лундун. Том 2
Шрифт:
«А он молодец», – отметила я про себя с уважением.
– Ты молодец, – вслух озвучила я свою мысль, тепло улыбнувшись брату. – Очень ловко на него забрался.
– Я уже три года на Орло езжу! – с неприкрытой гордостью заявил Ришан, очевидно, польщённый похвалой. – И уже раз десять на нём летал.
Я мысленно восхищённо присвистнула: вот это отвага у мальчишки! Мало того, что оседлал такую громадную скотину, так ещё и рискнул подняться на ней в воздух.
– Шиануся, – ко мне, ведя под уздцы белоснежного жеребца, подошёл Эльзир. – Ты готова?
Нет, готова я не была. Но кого это волнует? Поэтому вслух я бросила короткое «да».
– Отлично.
Вручив
Конь, очевидно, не очень довольный моими манипуляциями, раздражённо фыркнул и повернул ко мне голову, наградив пробирающим до костей взглядом жутких чёрных глаз.
Эльзир уверенно положил ладонь зверю на морду и успокаивающе погладил.
– Бальд, тише, – вкрадчиво проговорил бэкхран. – Ты ведь хороший мальчик.
Конь вновь фыркнул и слегка изменил положение головы, точно кот подставляясь под ласку. Я, затаив дыхание, наблюдала за общением Эльзира и адского жеребца.
– Умница, – похвалил его Эльзир, после чего ловко – я даже не успела заметить само движение, – заскочил в седло позади меня. Благо само седло было достаточно большим, чтобы уместить двоих человек. Впрочем, тут, должно быть, сыграл роль не столько размер седла, сколько тот факт, что я – шестилетний ребёнок крайне хрупкого телосложения, да и сам бэкхран не отличался богатырской удалью.
– Ничего не бойся, – приобняв меня одной рукой за талию, проговорил Эльзир, второй рукой слегка натягивая поводья. – Я не позволю тебе упасть.
Я, переместив руки с гривы коня на край седла, спиной вжалась в грудь отца. Легко было сказать «не бойся». А как это сделать?
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что все члены нашего отряда оседлали своих скакунов, Эльзир махнул рукой, после чего одновременно натянул поводья и ударил стременами.
По обе стороны от меня распахнулись огромные крылья, конь оттолкнулся задними ногами и взмыл в воздух.
Только благодаря титаническому усилию над собой мне удалось не закричать. Испуганно вздохнув, я сильнее вжалась спиной в грудь отца, до побелевших костяшек впившись пальцами в седло и, одновременно, крепко зажмурившись. Видеть, какое расстояние отделяет нас от земли, я категорически отказывалась.
К счастью для меня, полёт длился недолго. Не прошло и десяти минут, как конь начал медленно снижаться, пока я не ощутила мягкий толчок от соприкосновения его копыт с землёй. Только после этого я смогла расслабиться и открыть глаза.
Мы оказались на просторной поляне на окраине Красного леса. Впереди, в низине, расположился небольшой не то городок, не то деревня, состоявший из многочисленных одноэтажных деревянных домов с плоской крышей, напоминающих этакие прямоугольные коробочки.
Оставив троих слуг в компании пятерых воинов сторожить коней, Эльзир, взяв под руку Тэят, неспешно направился в сторону поселения. Ришан – этот вечный сгусток энергии, принявший человеческое обличье, – бегал вокруг родителей, точно заведённый, то убегая вперёд, то возвращаясь обратно. При этом рядом с ним постоянно оказывался хотя бы один из воинов. Я чинно шла справа от матери, отставая на пару шагов – этакая дань традиции, всё-таки мы вышли в люди, и стоило соблюдать хотя бы видимость приличий, на которые мой неугомонный братец, по всей видимости, как обычно благополучно забил.
То, что я приняла за прямоугольные дома, оказалось крытыми торговыми палатками, в которых торговцы скрывались от превратностей погоды
«Теперь понятно, почему это место называется рынком», – подумала я, с нескрываемым интересом разглядывая бесконечное множество прилавков с разнообразными товарами, начиная тканями и побрякушками и заканчивая едой и напитками.
По узким улочкам мимо торговцев туда-сюда сновал народ. Сопровождавшие нас воины тут же рассредоточились, заключив семью бэкхрана в своеобразное кольцо, не давая никому постороннему ни малейшей возможности приблизиться.
– Ришан, никуда не уходи, – тут же строго велел Эльзир, пресекая на корню возможную попытку сына начать изучать рынок самостоятельно. – Держись рядом с нами и сестрой.
Ришан скорчил недовольную гримасу, но спорить благоразумно не стал, заняв положенное ему место между мной и Тэят. Так мы и ходили от «домика» к «домику» все вместе, неспешно изучая содержимое прилавков под заискивающие взгляды торговцев.
Я обратила внимание, что ни у кого из присутствующих не вызвал ни капли негативной реакции тот факт, что наша процессия оттеснила их, не давая возможности ни спокойно пройти по улице, ни подойти к прилавкам. Напротив, люди с нескрываемым благоговением взирали на Эльзира и Тэят, словно они были чем-то недосягаемым, почти божественным. Да и лавочники, хоть и светились от счастья в предвкушении хорошего заработка, вели себя крайне прилично и вежливо: ничего не пытались втюхать, лишь терпеливо ожидали, пока Ришан или Тэят (бэкхрана покупки, кажется, совершенно не интересовали, а мне было намного интереснее наблюдать за самим процессом, нежели принимать в нём участие) изучат ассортимент и что-нибудь выберут. Что примечательно, оплачивали всё слуги, и они же несли пакеты с покупками.
Местные деньги представляли собой крайне занимательное зрелище. Всего было три вида монет: золотые, серебряные и медные. При этом золото использовалось исключительно в качестве оплаты налога Императору, чтобы не тащить через весь материк тяжеленные сундуки, набитые серебром и медью, а ограничиться небольшим мешочком с золотом. Впрочем, серебро тоже было не особо распространено: им расплачивались в основном представители Великих кланов, когда им необходимо было сделать большой заказ, например, на одежду или оружие, а также расплатиться за ученичество или выполнение какой-либо услуги между собой. У простого же народа в ходу были медные монеты. Которые, в свою очередь, имели градацию по размеру: большой сян (получил своё название в честь Императора Сяна, в чьё правление началась чеканка медных монет разной величины и чей портрет был изображён на самой монете), чуть меньший алт, на котором изображалось раскидистое дерево в цвету – символ императорской династии, и, наконец, малый бин, с одной стороны которого были выгравированы две соединённые вместе ладони. Что примечательно, бин являлся единственной составной монетой: в месте соединения ладоней проходил специальный «разрез», по которому монету, при необходимости, можно было разломить пополам.
Пока мы гуляли по рынку, я обратила внимание, что оплата многих товаров – особенно мелких, вроде фурнитуры или фруктов и овощей, – подразумевала использование именно половины бина. Да и при расчёте с торговцами за покупки Тэят и Ришана слуга регулярно разламывал монету пополам. Мне стало интересно: что случается с этими половинками потом? Их переплавляют заново? Или они так и остаются сломанными и используются дальше? Если второй вариант, то почему тогда у слуги все монеты целые?
У оружейника