Сиреневая книга, или Предиктивные мемуары
Шрифт:
– Всё сказал? – осведомился младший, и без церемоний продолжил: – Почему ты проигнорировал медкомиссию?
Бонда вдруг вспомнил, что так же пропустил и дзюдо. А вот это уже серьезнее по последствиям. За прогулы без уважительной причины могли выгнать невзирая на заслуги. Тем более, что заслуг-то особых не было. Выше среднего, кажется.
– Послушайте, незнакомые мне мужчины, а с каких это пор наши доблестные органы стали интересоваться моим здоровьем? – продолжил ёрничать Бонда, сообразив впрочем, что для девятиклассника он несколько перегибает.
Мужчины мгновенно переглянулись, и старший, с железом в голосе, процедил:
– С
«Только не говорите мне, что проценты… сколько там мне положено, вы мне решили… заныкать», – подумал Бонда, но вслух сказал:
– Конечно, серьезно! Мне только рассказывать вам нечего. Не помню я ничего. И вообще по какой-то там статье я не обязан давать против себя… – «так… это не в тему…»
Бонда осёкся, закашлялся, потёр виски и пожаловался:
– Голова болит. А может, меня по ней били?
Глава 9. Посылка
Солнце клонилось к закату. С озера дул промозглый ветер, сгоняя чёрный дым на ближайший березняк. На противоположной стороне, на окраине сгоревшего села виднелись развалины кирпичных коттеджей. Иногда там мелькали силуэты людей. Бонда пятый день сидел в скособоченном бревенчатом сарае. В хорошие времена в нем, похоже, держали скотину и хозяйственный хлам – местами сохранились остатки загонов и жерди ясель. На гвоздях болтались жидкие мотки разномастной проволоки, обрезки шлангов и пыльные вязанки сухого лабазника. Под лохмотьями крыши резвились воробьи.
По утрам, когда уже было достаточно светло, но риск нарваться на людей оставался минимален, Бонда аккуратно обследовал остатки соседних строений. На второй день он нашел тяжеленную стальную дверь и, тихо матерясь, враскачку прикантовал в своё укрытие. Потом долго затирал образовавшиеся глубокие следы. Теперь он спал под этой дверью, которую положил на куски шлакоблоков и остатки бревен. Получилось что-то вроде пенала или бетонно-железного (жаль не железобетонного) спального мешка. Если начинался обстрел, Бонда забирался в укрытие вместе с принесенным с собой из Сосновки топором и найденной уже здесь лопатой… Двухлитровая пластиковая бутылка с брошенной накануне таблеткой ОВ-7 [8] теперь лежала у изголовья.
8
Обеззараживающее средство последнего поколения.
Бонда с детства боялся двух вещей: ожогов и быть заваленным при землетрясении. В восьмидесятых его поразила заметка про спитакского спортсмена, оказавшегося под развалинами со своим грудным ребенком. Всё то время, пока их не откопали, отец колол себе пальцы и кормил сына собственной кровью. Бонда в подобных обстоятельствах без колебаний поступил бы точно также, но попадать в такую ситуацию отчаянно не хотел. На первом курсе он даже проигнорировал приглашение однокурсников записаться в спелеологическую секцию. Бонда с детства обожал лазать по крышам и деревьям, не игнорируя многочисленные стройки. Но спускаться в пещеры и получать удовольствие, елозя животом по сырым узким лазам, было выше его понимания.
Бонда ждал семнадцатого сентября. Оставалось недолго. Именно в этот день должна была
Ожидалось, что объявленное две недели назад перемирие наконец-таки реально заработает, и обстрелы из РСЗО и артиллерии прекратятся. Если против стрелковки, при должной сноровке, шансы выжить были вполне реальными, то против тяжеляка они стремились к нулю. Даже в танке. Особенно в танке.
Два дня назад на соседнюю поляну взгромоздилось некое подобие «Тюльпана» и несколько минут работало в северо-восточном направлении. Сквозь щели сарая Бонда разглядел сопровождающих миномет автоматчиков на камуфлированной «Шниве».
Ожидая ответки, Бонда лежал под дверью и молился. Но техника безнаказанно оттарахтела в направлении Аллюзино, вновь стал слышен шум деревьев, крики мелких озёрных чаек. Бонда вдруг подумал, что имея под рукой отличную штыковую лопату, он мог бы за несколько часов отрыть прекрасный окоп-щель. И сделать это следовало сразу же. Какого ж лешего он тянул?
Самый прочный бревенчатый угол сарая находился на противоположной от входа стороне, что имело некоторые преимущества. Бонда решил оборудовать там щель с небольшим выходом-лазом под стеной на улицу. Снаружи, для маскировки и дополнительной защиты, он намеревался накидать в подвысохший бурьян берёзовых чурбаков от ближайшего дома. На всякий случай.
– Три метра в длину, с полметра в ширину, почти метр в глубину, – приговаривал он про себя, прикидывая объем работы, – вынутую землю сформирую по краям и получится еще выше. Не могила, а защита! Не могила, а защита, не замерзну, а согреюсь! Не оба-на, а подарили! – вспомнил он вдруг совершенно неподходящую старую песню.
Издалека донеслись грозовые отзвуки. Минуты через три все стихло. Воробьев это нисколько не смутило. За год все привыкли. И люди, и не люди.
Сверху вплотную к стене ляжет дверь. Перед ней вход и он же выход, а под стеной сарая – только выход. Завалю хламом, и вообще будет прэлэстно, – рассуждал Бонда, разбирая осклизлые доски настила.
Жирная черная земля копалась легко. При желании штык лопаты можно было глубоко загнать и без помощи ног. «У меня в огороде хуже копалось» – подумал Бонда. Но через некоторое время полуголодный организм дал о себе знать. Нещадно заныла нога. Накатила усталость, в голову полезли подгоняемые ленью скептические мысли.
Бонда знал, как себя обманывать, и торжественно пообещал по окончании работы открыть и сожрать единственную банку гречневой каши с мясом. Невзирая на последствия. Обильно запив все это дело мутной подсолённой водой. Как говорится: «Славно выпить на природе, где не встретишь бюст Володи».
Сразу стало легче, все сомнения и лень неведомым образом испарились. Бонда сам над собой усмехнулся – задуриванием собственного организма он занимался уже лет сорок. Ради не слишком отдаленного во времени физического удовлетворения тушка соглашалась терпеть тяготы и невзгоды на тренировках, в армии, на работе и в быту. И если Бонда говорил себе: «Терпи, сволочь, и через два драных месяца ты будешь бороздить морские просторы и дышать целебным воздухом!», то организм живо реагировал на обещание и делал все возможное. Но обещания следовало держать, или… Или сдерживаться при их раздаче. Иначе, как минимум болезнь… А потом саботаж, и… договариваться станет сложнее.