«Сирены» атакуют
Шрифт:
Он говорил совершенно серьезно. Обе стороны были партнерами в действе, сути которого не знали ни «Сирены», ни, как подозревал Посейдон, прибывающие гринписовцы религиозной закваски. Не исключено, что у них был один режиссер. С обеих сторон должны были выступить профессиональные головорезы. Каретников был уверен, что столкнется именно с этой публикой, - как был почему-то уверен и в том, что предполагаемые душегубы не имеют никакого отношения к убийству Остапенко и его лечащего врача. Не тот почерк, и он чувствовал это хребтом.
Высадившиеся
Ваффензее снисходительно улыбнулся:
– Зачем вам эти побрякушки? Вы же не думаете, что приобрели нечто уникальное… кстати, русские называют это ширпотребом.
Встречавший группу Артемий вмешался:
– Конечно, это не святыни, уважаемые господа, но все предметы в нашей лавке освящены церковью.
Ваффензее прищурился:
– Освящены? Неужели? Вы уверены?
– Я имел в виду патриаршее благословение и окропление святой водой, - уточнил монах. Он свободно изъяснялся на немецком языке.
– Конечно, сами по себе они не могут быть святы.
– Как и ничто другое, - заметил Кнопф.
– Ни один предмет, созданный человеческими руками, не может быть свят.
Артемий улыбнулся:
– Слышу слова протестанта… Но разве не вы полагаете во главу угла человеческие деяния?
– Мы отрицаем идолопоклонство и мистику…
– Дорогой Рихард, - вмешался Ваффензее, - я призываю вас уважать чужую веру. Тем более что почитание икон далеко не всеми расценивается как идолопоклонство. Это очень старый спор…
– Я не спорю, - насупился тот.
– Просто мне огорчительно, что торговля, уместная, скажем, на Дворцовой площади, проникает в святые места.
– Нам же нужно на что-то существовать, - отозвался Артемий.
– Не будем устраивать религиозный диспут, но я не вижу большого греха в продаже сувениров.
– Именно, - с чувством сказала Хельга.
– Это настоящие шедевры.
– Она вертела в руках маленький прозрачный ящичек с заключенным внутрь макетом монастыря.
– Ведь это все ручная работа, верно?
– Конечно. В нашей стране просто нет соответствующих производств. Это искусство в чистом виде, исключающее конвейер.
К ним подошел фон Кирстов:
– Уважаемый святой отец… если не трудно - нам бы очень хотелось поскорее попасть в отель. Некоторые затруднения естественного свойства… - Он не договорил, беспомощно озираясь в поисках кабинки.
Артемий
– Да-да, разумеется. Здесь совсем недалеко, потерпите немного.
– Он чуть возвысил голос: - Следуйте за мной, уважаемые гости, мы будем на месте буквально через несколько минут.
Дорога до монастырской гостиницы заняла немного больше времени, но фон Кирстов, похоже, перестал испытывать какие-либо неудобства. Он с искренним любопытством глазел по сторонам и шел чуть вприпрыжку, глубоко вдыхая бодрящий воздух.
Ваффензее вышагивал рядом с Артемием.
– Я полагаю, нынче сезон, - заговорил он.
– Наплыв большой?
– Да не особенно, - ответил монах.
– Паломников душ двадцать, все одиночки - ну, есть и пары, конечно. Реставраторы недавно прибыли. Ребятишки в лагере…
– Не густо, - согласился Ваффензее.
– А почему же так получается? Такое замечательное место. Мне казалось, что в России достаточно верующих, чтобы здесь шагу некуда было ступить.
Артемий скорбно вздохнул:
– Больше суеты, чем веры… Ведь как у нас было? Когда Церковь начала возрождаться, в годы перестройки, все бросились креститься. Все вдруг сделались ревностными христианами. Уже тогда было ясно, что все это лишь в угоду моде. Потом, как и следовало ожидать, начался обратный процесс…
– Что же, отрекались? Или вероисповедание меняли?
– Да нет… обычное бездействие, пассивность. Новизна выветрилась. Но нам и не нужно многих. Иисус сказал: много званых, мало избранных. Вот избранные и приезжают. А нынче их мало еще и по причине этих военных работ… весьма некстати…
Он дернул головой в сторону озера. Ваффензее оглянулся:
– О каких работах вы говорите? О подъеме судна?
– Ну да. Почти полвека назад здесь затопили какой-то корабль. И теперь - не раньше, не позже - его захотели поднять. Запакостят воду, это уж точно…
Немец внимательно вглядывался в горизонт, где в легкой влажной дымке вычерчивались катера, мелкие суда и еще какая-то техника, вроде бы на понтонах. Краны, не иначе…
– Но это же очень далеко. Мы думали, что это намного ближе…
Он сделал вид, будто спохватился и прикусил язык, сболтнув лишнее. Артемий притворился, что заглотил наживку.
– Вы думали? Вам что-то известно о корабле?
Ваффензее помедлил, словно подбирал слова:
– Нам положено знать о таких вещах, ведь все мы имеем отношение к Гринпису.
Артемий нахмурился, с тревогой взглянул на немца:
– Вот оно как! Прошу прощения… ведь вы не собираетесь устраивать здесь акции? Пикеты, водные демарши… Ваши мероприятия всегда оборачиваются скандалом, и нам не хотелось бы…
Тот успокоил монаха:
– Не скрою, что мы были готовы к активным действиям. До нас дошли сведения, что загрязнение озера может оказаться куда серьезнее, чем вам кажется. Но работы действительно ведутся далеко от острова, и я не думаю, что для людей существует реальная опасность.